Рубрики
Размышления Статьи

Японский консерватизм: консервативные революционеры

Словосочетание «консервативная революция» вошло в отечественный  политический лексикон в начале девяностых, но относилось исключительно к европейским и российским реалиям и персоналиям. Пишущий эти строки был первым, кто применил теорию консервативной революции к истории Японии. Отрадно, что моя трактовка событий Мэйдзи исин (1868 г.) как консервативной революции получила признание, а книга «Консервативная революция в Японии: идеология и политика» (1999) фигурирует в списках литературы к учебным программам ряда вузов. Акцент в ней был сделан на слове «революция». Теперь обратимся ко второму компоненту.

Мэйдзи исин была консервативной революцией, потому что революционным путем восстановила целый ряд традиционных, исконных норм и институтов, включая императорское правление вместо системы сёгуната, «единство ритуала и управления», господство национальной религии синто, и сделала основой официальной идеологии и философии концепцию кокутай, «государственного организма» (на память приходит «органическая теория государства», но это параллельное развитие, а не последовательная зависимость). Люди, подготовившие и осуществившие эти преобразования, — от философов «школы национальных наук» второй половины XVIII и первой половины XIX вв. до политических активистов 1850-1860-х годов — не могли не быть консерваторами. При этом в Японии духовная консервативная революция успешно совместилась с материальной модернизацией по западному образцу, что надолго поставило в тупик европейских и американских аналитиков, не знавших, как определить случившееся в понятных им терминах (отсюда уродец под названием «незавершенная буржуазная революция»). Именно этот успех и попытались «заморозить» творцы Мэйдзи исин, с течением времени необратимо терявшие революционной потенциал и зачастую превращавшиеся из консерваторов в реакционеров.

Любая революция проходит с участием экстремистов, которых неудержимо тянет в гущу событий. Не была исключением и Мэйдзи исин. Экстремисты — не будем вкладывать в это понятие непременно отрицательный смысл — сыграли значительную роль в разрушении системы сёгуната и смене политической власти, в расчистке площадки под будущее строительство, но к самому строительству допущены не были или быстро оказались «вне игры». Недовольных было много: одни хотели «продолжения революции», другие просто стремились к власти. Сацумское восстание 1877 г. – неплохо  изображенное в «Последнем самурае» – было не «Вандеей», не мятежом отчаявшихся и отчаянных реакционеров, как его пытались представить, но революционным выступлением недовольных реформаторов консервативного и националистическго толка, к которым примкнула наиболее активная часть пассеистов. Довольные консерваторы у власти разгромили недовольных консерваторов в оппозиции. Но дело последних не пропало.

В 1880-е годы в Японии, особенно в южных провинциях — подальше от столицы, начинают формироваться так называемые «тайные общества», хотя некоторые из них легально существовали как общественные, образовательные и благонамеренно-патриотические политические организации. Из их среды вышли практически все видные радикальные националисты и консервативные революционеры первой половины ХХ в., включая тех, кого коминтерновцы позже назовут «японскими фашистами».

Радикальные националисты и консервативные революционеры смыкались друг с другом, но черты сходства не должны мешать нам видеть их принципиальные различия. Националистов, даже радикальных, по большому счету устраивало положение в стране, вестернизация которой проходила «переведенной на японский язык», а в сфере идеологии и образования явно преобладали национальные ценности. Они хотели стать — и во многом стали — своего рода «штурмовыми отрядами» власти в обмен на почет, уважение… ну и некоторую часть этой власти. Самые беспокойные из них нашли себе применение за границей: подталкивали корейских модернизаторов на решительные действия под эгидой Японии, готовили проникновение в казавшуюся «бесхозной» Маньчжурию, присматривались к возможному военному столкновению с Россией, помогали «азиатским братьям», особенно в Индии и на Филиппинах, бороться за освобождение от «белого империализма». Что-то удалось, что-то нет, но дело нашлось всем.

 Japan_revol-kons.jpg

Иллюстратор: Хадия Улумбекова 

Консервативные революционеры, напротив, были недовольны положением вещей в самой Японии, где противников хватало: от крупного капитала до социалистов и коммунистов. Их идеи выкристаллизовались в период правления императора Тайсё (1912-1926 гг.), который из-за тяжелой болезни мозга лишь в первые годы принимал участие в управлении страной. С 1918 г. он не показывался «на людях», а в 1921 г. был вынужден официально сделать регентом своего 20-летнего сына, будущего императора Сёва (Хирохито; правил в 1926-1989 гг.). В этих условиях власть, как и в эпоху сёгуната, сосредоточилась в руках узкого круга старых консерваторов – «стариков, политиков и плутократов, окружающих трон», как называли их горячие головы в нелегальных листовках. Так возник лозунг «новой исин», нового «возвращения» власти императору — с отстранением от нее чрезмерно засидевшихся наверху охранителей статус-кво. Требовалась очередная смена элит, как во время Мэйдзи исин полустолетием раньше.

Японские консервативные революционеры 1920-1930-х годов в некоторых отношениях ближе к социалистам и анархистам, нежели к другим категориям консерваторов. Признавая право собственности священным, он призывали к ограничению ее предельных размеров и к минимальным социальным гарантиям для всех, включая реформирование пенсионной и страховой системы. Выступая за «народные права», требовали распустить «продажные» политические партии (партийная политики Японии в тот период, действительно, отличалась редкой коррумпированностью и непотизмом) и ликвидировать парламент за ненадобностью. Во внешней политике они требовали решительной экспансии в Азии, в сфере воспитания и образования — пропаганды «японского духа» против «буржуазного» либерализма и индивидуализма, равно как и против антинациональных доктрин социал-демократии и христианства. Они были готовы применить — и без колебаний применяли оружие против тех, кого считали врагами, включая генералов и членов кабинета министров, одного действующего и двух бывших премьеров. В подпольной и террористической деятельности офицеры-«суперпатриоты» смыкались с «десперадос» из радикально-националистической и полукриминиальной среды. Исключалось лишь сотрудничество с коммунистами как агентами «внешней силы» — Коминтерна. Однако бывших, раскаявшихся коммунистов консервативные революционеры в свои ряды принимали охотно — как закаленных бойцов и прозревших сограждан.     

Военный мятеж 15 мая 1932 г., начавшийся убийством премьер-министра Инукаи Цуёси — типичного либерального консерватора или консервативного либерала, из тех, о ком я писал в предыдущей статье, — был делом рук консервативных революционеров национально-социалистической ориентации, не посягавших на экономические основы государственного строя. Руководители мятежа во главе с профессором Окава Сюмэй, виднейшим национальным социалистом Японии, в обстановке всеобщего сочувствия получили небольшие тюремные сроки, которые и так не отбыли до конца. Военный мятеж 26-29 февраля 1936 г. был организован наиболее радикальной частью консервативных революционеров — государственными социалистами во главе с Кита Икки, разработанный которыми «пакет» реформ включал ограничение собственности путем конфискаций и широкую программу национализации. На третий день мятеж, вспыхнувший в самом центре Токио, начал разваливаться сам собой из-за отсутствия поддержки, но правительство и армейская верхушка испугались не на шутку. После закрытого процесса лидеров бунтовщиков расстреляли. О них даже запретили ставить пьесы и снимать фильмы. Суровость приговора позволила после войны объявить их жертвами «милитаристского» режима и идеалистически настроенными героями. Книга и фильм «Патриотизм» Мисима Юкио — это как раз о них.

Расправа консерваторов у власти над организаторами второго мятежа показала, что власть не шутит и без колебания применит силу к любым революционерам, как бы консервативно или националистически они ни были настроены. Оставался один выход — интегрироваться в истеблишмент, охотно принимавший тех, кто отказывался от борьбы с ним. Так поступил Окава. После создания в 1940 г. «новой политической структуры» и Ассоциации помощи трону «патриотический диссент» стал особенно опасным. Ну а по окончании Второй мировой войны уцелевшие консервативные революционеры вместе с радикальными националистами первыми попали под «чистку» оккупационных властей.

В сегодняшней Японии нет консервативных революционеров, хотя некоторые маргиналы из и без того маргинальной тусовки радикальных националистов пытаются представить себя их прямыми наследниками. Память о них жива в некоторых кругах консервативных интеллектуалов. Особенно тех, кто слышал про европейский «третий путь». 

Автор: Василий Молодяков

Доктор политических наук. Профессор университета Такусеку (Токио, Япония). Автор 30 книг

Обсуждение закрыто.