РI продолжает вместе с нашим постоянным автором Ильей Смирновым восстанавливать потонувший архипелаг «альтернативных 90-х». В прошлый раз мы подняли из глубин времен замечательную газету тех лет – «Солидарность», в которой писали свои обличительные памфлеты против тогдашней власти оттесненные на обочину российской политики «неформалы» конца 1980-х.
Сегодня – разговор о феномене, который далеко еще не сошел со сцены – как в переносном, так и в прямом – театральном – смысле этого слова. Сергей Кургинян – поистине эпохальная фигура, его деятельности сложно дать точное определение – он и режиссер своего театра, и плодовитый публицист, и редактор журнала, и глава «мозгового центра», а в последнее время – еще и лидер некоего молодежного политического движения.
Его называли новым «Григорием Распутиным» еще в позднесоветское время. Он давал советы различным политикам – от Крючкова до Березовского. В последнее время, однако, его главным оппонентом стал недавний министр обороны ДНР Игорь Стрелков. Следует признать, в прежние эпохи Кургиняну удавалось схватить если даже не «суть» (кто знает, какова она на самом деле?), то, безусловно, «нерв» своего времени. Первые передачи его нынешнего телевизионного цикла приковывали к себе внимание очень многих зрителей, даже в том случае, когда позиция Кургиняна раздражала одномерностью оценок.
В чем же состоит историческая роль Кургиняна и почему сегодня отношение к нему у многих стало более прохладным и спокойным, чем в «девяностые», когда многие из нас ходили послушать его политические выступления в надежде узнать и понять то, о чем было тогда не принято говорить по телевизору и писать в либеральной прессе.
***
«В России необходимо создать ювенальную юстицию».
Что ж, сказано – создано. Документы согласованы, выстроены в колонну послушные чиновники, учёные эксперты и прекраснодушная общественность, готовая судить о незнакомом предмете по созвучию – раз ювенальная, значит, наверное, для детишек что-нибудь хорошее, вроде Деда Мороза. Но весной 2012 г. на пути этой колонны встает Всероссийское Родительское Сопротивление (РВС), организованное политологом Сергеем Ервандовичем Кургиняном, который к тому времени приобрел широкую популярность как звезда телевизионных ток-шоу.
Новое движение собрало 260 тысяч подписей реальных граждан против «ювеналки» и в феврале 2013-го созвало съезд в Колонном зале. «А вот и неожиданность» – когда «глава кремлевской администрации Сергей Иванов хотел зачитать приветствие от президента, … в зал вошел сам Путин, который, как выяснилось, внимательно следит за весьма полярной дискуссией».
В результате, евроинтеграция оказалась неожиданно остановлена на важном направлении. Не надо иллюзий: герои на прежних местах (постах), соответствующее лобби перестроится и зайдёт с другой стороны, через министерство образования или через великосветское общество. Но на конкретном участке фронта антиутопия не прошла. Установка «вы на своего ребенка имеете столько же прав, сколько овца на ягненка, а свинья на поросенка. Ваш ребенок принадлежит чиновнику» в России пока не действует. И за это нужно сказать простое беспартийное спасибо людям, которые защитили наше будущее.
А кому принципиальность (марксистская или антимарксистская) мешает произнести волшебное слово «спасибо», тот мог бы в подтверждение своих принципов сделать сам что-то сопоставимое, хотя бы застройку Зарядья остановить.
Показательно, что на сайте РВС «ювенальные технологии» рассматриваются в одном ряду, через запятую с принятым в США так называемым «актом Магнитского», и в этом есть глубокий смысл с точки зрения социологии, а не просто пропагандистский эффект: в обоих случаях речь идет о узаконенном произволе, когда чиновник заранее получает право на насильственные действия по отношению к людям, вина которых не только не доказана, но даже не сформулирована сколько-нибудь внятным образом.
Через реанимацию средневековых процедур условный «Запад» (европейская культура) отрекается от многовекового опыта собственного прогрессивного развития (от «модерна», в кургиняновской терминологии), и переходит в некое новое, не имеющее точной исторической классификации, но крайне агрессивное состояние.
Главная заслуга Сергея Ервандовича как теоретика – анализ характерных признаков и механизмов функционирования глобального социального организма, возникшего в конце Второго тысячелетия на нашей бедной маленькой планете.
Тут можно отметить частности.
Например, Кургинян еще в 2006 году предсказывал, что США будут валить светские режимы в арабских странах (включая своего же египетского союзника Х. Мубарака) и расчищать дорогу «радикальному исламизму» 1. Тогда это многие восприняли как досужую игру ума, а напрасно. Надо было вспомнить, как трагически сбылись предсказания того же автора в Белом доме в 1993 году: к чему приведёт «усиление» парламентской партии бравыми ребятами из РНЕ.
***
Но гораздо интереснее общая концепция, из которой логически выводятся подобные прогнозы.
Извините за длинную цитату, содержание стоит того.
«Мечта конструкторов “нового мирового порядка” – убить историю… Пресловутая статья Фукуямы “Конец истории?” посвящена этому. Но Фукуяма лишь удачно озвучивает то, что вырабатывают другие. А эти другие – правящий класс, готовый купить вечность своего правления ценой неразвития человечества.
…Остановить историю может только свирепая мировая диктатура, некая воплотившаяся в жизнь утопия мировой “Железной пяты”. Толчки чего-то подобного чувствуются в мировом процессе. Но их оформление в нечто внятное невозможно без изъятия самого духа истории.
А такое изъятие предполагает в нынешнем реальном контексте разделение всего человечества на два не-исторических массива.
Первый массив – постисторический, он же постмодернистский, пост-индустриальный и пр. Это массив обслуги так называемого “золотого миллиона”, иначе – “золотой миллиард”… Ценность познания мира и самоопределения в нем должны исчезнуть, растворившись в хаосе неохватываемых информационных потоков.
Отчуждению здесь подвергается функция целостной рефлексии, функция сверхсознания, функция творчества, функция синтеза. Само же сознание должно диссоциировать в этом случае на сумму программ (смотри С.Лем “Сумма технологий”). При такой диссоциации все остальное – дело техники. Если самость, самотрансценденция, модус восхождения изъяты, то человек – компьютер, которым можно управлять. Это и называется контроль за сознанием (control of mind).
Это и есть постмодернизм , социокультурный конструктивизм. Это – несамостоятельность высшего типа, несамостоятельность привилегированных слуг в порядке, основанном на несвободе и неразвитии. Здесь “сапиенс” изымается как бы с позиции превосходства. Были, де, такие наивные ребята, считали, что все невероятно просто, выработали “проект гуманизм”, он же “проект человек”. Два века мучились с этим. Теперь все это исчерпано.
Второй массив – доисторический. Хозяевам мира несвободы и неразвития нужна не только оберегаемая продвинутая обслуга, но и терроризируемый, почти буквально поедаемый, совершенно бесправный скот. Этот скот, разумеется, тоже должен быть изъят из “сапиенс”. Но он должен быть изъят иначе. Без постмодернистских изысков. И эта операция изымания называется “архаизация”
***
Тут принципиально важны оба пункта в их неразрывной связи. «Архаизация» – сталкивание миллионов людей в средневековье и глубже, в первобытную дикость с работорговлей и каннибализмом – не есть нечто внешнее, тем более альтернативное, по отношению к карнавалу инфантильных тусовщиков. Это оборотная сторона медали «За открытое общество».
«Постмодернизм не существует без вторичной архаизации. Постмодернизм предполагает регресс и вторичную архаизацию в качестве modus operandi , он не может существовать без этого»
В чем принципиальное отличие последнего американского вторжения в Ирак от классического колониализма по Киплингу? «Колонии – это модернизируемые, пусть даже насильственно, территории», на которые привносится что-то позитивное и прогрессивное. Но НАТО устроила в захваченной стране «шабаш архаики». Дальше воспроизвожу по источнику очередной кургиняновский прогноз, извините, из 2005 года: «в суннитском треугольнике будет происходить такое, на фоне чего бен ладены и завахири будут казаться маленькими вегетарианцами. Там будет разворачиваться настоящая бандитская элита ХХ1 века, настоящая, без всяких ограничений» 2.
Распишитесь в получении.
«Поэтому нельзя видеть в архаизации хоть какое-то благо… Нет и не может быть реального сопротивления через архаизацию. Любое подыгрывание архаизации, любое воспевание ее в виде горького лекарства от страшной болезни политически преступно»
А какова реальная альтернатива? По мнению Кургиняна, «спасительным для России может быть только лево-консервативный поворот. Ультраправый… погубит страну».
Левый и консервативный в одной упаковке – парадоксальный набор, я сам удивился, когда неизвестный автор Википедии отнёс меня к такому свежеизобретенному направлению. Однако несовместимое всё чаще смыкается в выступлениях самых разных людей. Может быть, не зря, и мы таким образом возвращаем терминам их изначальное правильное понимание?
Кто такой «левый»?
Ведь не просто член тусовки, которая ходит по городу с шарфиками и флажками определённой расцветки.
Кто такой консерватор?
Консервировать можно только то, что реально существует. Простите бытовую аналогию, но консерватор подскажет вам, что не стоит резать в ванной трубу, убирая старый советский полотенцесушитель, и водружать на его место новый, который будет приделан кое-как и сделан неизвестно из чего, зато блестит, а в лучших домах Филадельфии положено, чтобы блестело. Но если найдется такой оригинальный сантехник, который ратует за ликвидацию горячего водоснабжения как такового, заодно и холодного, а воду предлагает брать из родника, как легендарные предки в ХVI веке, то он будет не консерватор, а вредный экстремист. Проводник архаизации в коммунальном хозяйстве.
У нас ведь нет другого реального наследия, кроме того, которое мы получили от советских дедушек и бабушек. И что до дореволюционного производства, то всё равно через них.
Кургинян рассматривает коммунизм как «альтернативный Модерн» в рамках «альтернативного Запада», которым, по его мнению, и раньше была Россия – «часть христианского мира, но православная часть» 3, причем «в центре написанного на том коммунистическом знамени была свобода. Из царства необходимости в царство свободы! … Выход из инферно, гуманизм, прогресс… эта энергия зарядили массы… И в результате этих процессов, заряженности этой энергией люди оказались способны воевать с фашизмом».
Ни о коммунизме, ни о христианстве нельзя говорить вне понятий личности и свободы, здесь между этими учениями нет неразрешимого противоречия, как нет его с демократией и даже либерализмом в изначальном смысле: «я не хочу жить в стране, где “демократия” – ругательное слово, где её называют “дерьмократия”. Вы меня с кем-то путаете… Я не хочу жить в стране, где не существует вообще либеральной культуры. Я хочу жить в стране, где высокое слово “свобода” не будет замарано»
А по другую сторону всего того, что возвышает нас до Хомо сапиенс – «антропологическое неравенство, антисвобода и пресловутая «примордиальная традиция» вместо прогресса» 4. И на этой (теневой) стороне тоже нет принципиального расхождения во взглядах у фашизма и ваххабизма с постмодернизмом.
Советское прошлое для Сергея Ервандовича ценно именно как уникальный («русское чудо») опыт противостояния тени и энтропии, попытка преодоления эволюционного тупика 5. В метафизическую и космологическую проблематику я углубляться не стану, на то есть свои специалисты, которые, наверное, сумеют в чем-то поправить кандидата физико-математических наук Кургиняна, а я отмечу по своей исторической части, как резко он осуждает Сталина за подавление живого творческого развития, от крестьянских утопий до богостроительства на своей же коммунистической основе – «все это было полностью истреблено Сталиным. Под корень, под расстрел. И когда это вытравили, опять стало неясно: что есть и должно быть, чтобы «оправдать человека», и Брежнева он не жалует за «за застой», который сам в то время «яростно не любил» 6. Но энергию, накопленную за 45 мирных лет, надеялся «направить на восхождение, на прорыв», а «перестройщики» ее «слили в канализацию».
Отсюда и своеобразное диалектическое оборончество в «Манифесте движения «Суть времени»:
«В 1991 году в результате катастрофы, именуемой «перестройка», рухнул СССР. И утвердилась новая – антисоветская, антикоммунистическая – Система, нам глубочайшим образом чуждая. Но наше неприятие Системы никогда не переходило – и никогда не перейдет – в неприятие Российской Федерации… Народ не должен потерять государство, сколь бы несовершенно оно ни было. Ибо, потеряв государство, народ потеряет все. Исходя из этой политической аксиомы, мы будем формировать широкую оппозиционную патриотическую коалицию»
В этом контексте представляет интерес данная Кургиняном почти 12 лет назад характеристика В.В. Путина как политического деятеля, круга, из которого тот вышел, и характерного для этого круга «типа рефлексии»:«концентрированный ситуационизм»
Путин за 12 лет, конечно, многому научился, но управление страной в реактивном (угроза – реакция) и ручном режиме продолжается, история с «ювеналкой» тому пример.
А как оценить эволюцию самого С.Е. Кургиняна?
***
На протяжении 1990-х он сохранял осмысленную альтернативу господствовавшему в те годы порядку вещей и мыслей, ту самую альтернативу, которая при Путине оказалась легализована и допущена в общедоступные СМИ, вплоть до телевидения.
С другой стороны, многочисленные недоброжелатели Кургиняна немедленно припомнят, что его публикации и особенно устные выступления наполнены противоречиями, вместо исторической методологии – метафизика, вместо классов – «эгрегоры». Отрекаясь от конспирологического подхода, он сам же потом к нему охотно прибегает – когда речь заходит, например, о несимпатичном ему Г.А. Зюганове 7 или о Перестройке как «закрытом спецпроекте» Принципиально осудив индустрию бессмысленного убийства ни в чем не повинных людей, начинает искать для конкретных преступлений (не только сталинских) демагогические оправдания.
Вдруг? Нет, не вдруг.
Давайте вспомним историко-политические ток – шоу «Суд времени» – «Исторический процесс» (2010 – 2012), где Кургинян из выпуска в выпуск громил Н.К. Сванидзе и Л.М. Млечина. На радость многочисленным телезрителям. Им наконец-то явили истинную цену тем догмам, ради которых «реформаторы» 20 лет грабили страну и унижали людей. Но когда Млечин случайно озвучивал не догмы, а вполне разумные и даже очевидные соображения, Кургинян продолжал его громить. С тем же задором и при той же массовой поддержке.
Получалось, что если для «либероидов» в отечественной истории всё плохо, то должно быть не так, как в достоверных источниках, а просто наоборот. Не только Сталин, но и «Грозный должен быть обелён в глазах потомков, ибо он действовал, исходя из обстоятельств, а они были в те годы весьма неблагоприятны для страны. Жестокость царя не идёт ни в какое сравнение со зверствами европейских монархов и продиктована главным образом нравами его эпохи». Вместо карикатуры получалась та же самая карикатура, но в зеркальном отражении, а главным редактором патриотической версии парадоксальным образом оставался всё тот же Млечин. Если бы темой одной из передач назначили таблицу умножения, и «либеральная» сторона заявила, что 2 х 2 = 4, Кургиняну пришлось бы доказывать, что 18, иначе он обманул бы ожидания аудитории.
Ни к какому восстановлению исторической справедливости это не имело отношения, нам показывали театральное представление (театр – одна из многочисленных специальностей Сергея Ервандовича), причём не очень хорошее, потому что предсказуемое – игра на публику.
Конечно, популяризация науки требует определенного упрощения материала, но не искажения, и людям, которые выступают за правое дело, нет никакой необходимости заимствовать методы у своих противников и подпирать идеи свободы и прогресса авторитетом хрестоматийных душегубов.
«Обеление» человека, о котором даже историки – монархисты писали: «заговоры существовали единственно в смутном уме Царя…, зверя из вертепа Слободы Александровской» – это та же самая архаизация, вид сбоку.
В столкновении с Борисом Межуевым по поводу Перестройки (включая вопрос о прописке самого Кургиняна в тогдашней политической истории) Сергей Ервандович был очевидным образом не прав, а ожесточение, внесенное им в эту полемику, просто непонятно.
Но самый громкий скандал случился в Донецке. Как вспоминает Павел Губарев: «Я приехал к зданию, где Кургинян проводил пресс-конференцию, и пробовал было поговорить с ним. Сергея Ервандовича тогда очень усиленно охранял батальон «Восток» Ходаковского. Но говорить с ним оказалось весьма сложно: Кургинян сыпал словами о предательстве Стрелкова, о его попытке скомпрометировать Путина, о том, что Россия оказывает ополчению полноценную военно-техническую помощь. Мы пробовали втолковать ему: вот люди, воевавшие в Славянске. Вот — ржавые старые автоматы. Вот гранатометы с выстрелами, просроченными еще в 2001 году. Вот три несчастных самоходных пушки «Нона», одна из коих уже несамоходна, а вторая залатана после того, как ее подбили из гранатомета. Боеприпасы к гранатометам срабатывают из пяти один, ПТУРСы — один из четырех. Что из всей помощи Стрелкову в Славянск доходила только малая часть. Но слушать он не желал, все время нас перебивая. Никаких доводов и аргументов он не высказывал, все время начинал громко и эпатажно бравировать словами, как он это умеет делать. Когда он потребовал, чтобы Стрелков прибыл к нему на беседу, я заявил ему прямо: Стрелкову некогда, он оборону организует. И вообще — сено к корове не ходит. Кургинян страшно оскорбился, назвал меня хамом, коему не место в политике. В общем, плюнули мы на это дело — и уехали. Все время вспоминаю, как Кургинян говорил о потоках военной помощи, и понимаю: он тогда просто не понимал, что Стрелков в Славянске — одно, а Донецк — другое. Что львиная доля помощи оружием и техникой оставалась именно в Донецке — у «Оплота» да «Востока» 8 .
Я не могу судить о конкретных предметах, которые разбирал Губарев, очевидно только, что взаимоотношения между разными отрядами народного сопротивления Донбасса складывались немногим лучше, чем в Испанской республике (см. : Джордж Оруэлл «Памяти Каталонии»). Но в любом случае не следовало в военное время выносить такие претензии и обвинения на публичное обсуждение. И кому, как не профессиональному политологу, это следовало понимать?
Возможно, Путин предпочитает действовать по обстоятельствам, а не по стратегии, насмотревшись на то, как предусмотрительно и невозмутимо ведут себя сами стратеги.
А в образе С.Е. Кургиняна мы имеем двух разных людей.
Между тем, алгоритм раздвоения им самим прописан. Политик, по его мнению, не имеет права заниматься истиной вообще, «он должен понимать, что всякая истина – фишка в чей-то игре» 9. Наука (так же, как и религия) на этом закрываются. Остается конъюнктура. Не случайно именно в хорошем журнале «Россия — XXI» (под редакцией С.Е. Кургиняна) появлялись и такие теоретические работы, в которых утверждалось, что история – не доказательная наука, которая восстанавливает объективные факты по источникам, а некое открытое пространство, в котором свободно порхают «самоценные реальности авторских смыслов» 10.
Ещё в позапрошлом веке умные люди предостерегали от изучения в школе слишком современной истории, в результате чего получается «…панегирик нынешнему императору и производит, конечно, совершенно противное действие. Молодые люди по свойственному им духу противоречия относятся к этому преподаванию критически… теряют к учителям и доверие, и уважение» (беседа А.В. Головнина с его французским коллегой Ф. Гизо).
Как невозможно вытащить себя за волосы из болота, так же человек неспособен сохранять объективность по отношению к незавершенным процессам, в которых он сам участвует и от которых зависит его судьба. Этой пристрастности нельзя вовсе избежать, но можно, осознавая, сводить к минимуму. Чего у С.Е. Кургиняна, поскольку он занимается не теоретическими разработками, а практической политикой, фатально не получается.
Он слишком деятелен.
Но многие его критики, прекрасно владея исследовательской методологией и «научность марксистскую пестуя», в конкретных ситуациях, требующих немедленного самоопределения, будут месяцами жевать розовые сопли, чтобы ненароком не обидеть какого-нибудь знакомого киевского тусовщика (потому что именно тусовщики, а не рабочий класс, составляют социальную базу современного левого движения), и это еще в лучшем случае, а в худшем – они сами вписываются с красными флагами в очередную белоленточную манифестацию.
Почему и приходится заново перестраивать весь политический спектр.
Чтобы не заканчивать на грустной ноте, приведу цитату из той же книги донецкого народного губернатора Губарева, который в конкретной ситуации оказался для Сергея Ервандовича противником, но думает о том же:
“Менять фальшивый и невыносимый для нас постмодернистский мир должно не архаичное сектантство, а обращенный в будущее идеологический проект, направленный на защиту интересов простого человека, которому мир торгового центра и мир декоративного консерватизма в равной степени чужд. Ну, не желаем мы возвращаться в курные избы, к лошаденке с сохой (к волам с плугом), под окрики помещика! … Нам нужен мир из романов великого Ивана Ефремова. Мир прекрасных сверхлюдей, пилотов звездных кораблей. Мир Земли, превращенной в сад на поверхности, чтобы под ней были заводы-роботы. Роботы, а не пришлые мигранты. В этом мире творец, ученый, труженик должны стоять неизмеримо выше гламурных педиков, спекулянтов, «мастеров» по части переливания из пустого в порожнее” (цит. соч., с. 310 – 311).
Есть надежда, что дело «левого консерватизма» не пропадет – независимо от ошибок и несовершенств каждого из тех людей, которых история к нему приставила.
Notes:
- Кургинян С.Е. Карикатуры // «Россия — XXI», 2006, № 2, с. 18. ↩
- Кургинян С.Е. Братиславская встреча // «Россия — XXI», 2005, № 2, с. 35. ↩
- Кургинян С.Е. Бдительность // «Россия — XXI», 2006, № 1, с. 10. ↩
- Кургинян С.Е. Новый мировой порядок или новый мировой беспорядок? // «Россия — XXI», 2004, № 3, с. 54 – 56 ↩
- Кургинян С.Е. На перепутье // «Россия — XXI», 2008, № 3, с. 14 – 17. ↩
- Кургинян С.Е. Теория развития // «Россия — XXI», 2009, № 1, с. 10. ↩
- Кургинян С.Е. Время Д // «Россия — XXI», 2003, № 6, с. 24 и.т.д. ↩
- Губарев П.Ю. Факел Новороссии. Питер, 2016, с. 244. ↩
- Кургинян С.Е. Время Д // «Россия — XXI», 2003, № 6, с. 14. ↩
- Антонов Д. И. Объяснение и «парадокс» // «Россия — XXI», 2005, № 6, с. 123. ↩