Первый номер журнала «Самопознание», посвященный сакральной географии Крыма и такому месту памяти как Херсонес, в июле 2015 года был презентован в самом Херсонесе в ходе конференции «II Свято-Владимирские чтения». После завершения конференции ответственный редактор Русская Idea Любовь Ульянова побеседовала о проблемах, с которыми сталкивается Херсонес Таврический после возвращения Севастополя и Крыма в состав России, с известным археологом, в скором времени ставшей исполняющей обязанности директора Ларисой Васильевной Седиковой. За прошедший год в заповеднике многое изменилось, но главные изменения в заповеднике еще впереди. Об этом Любовь Ульянова побеседовала с новым директором заповедника, ранее – директором Владимиро-Суздальского музея, Светланой Евгеньевной Мельниковой.
Любовь Ульянова
Уважаемая Светлана Евгеньевна, около двух месяцев назад Вы были назначены директором музея-заповедника Херсонес Таврический. Какие наиболее важные проблемы, на Ваш взгляд, стоят перед заповедником?
Светлана Мельникова
Первое, что хочется сделать, переехав в новый дом – это навести порядок, понять, что куда ставить, и где что лежит. Отсюда – большое количество внутренних, технических процедур, достаточно скучных и трудозатратных, но позволяющих в будущем максимально использовать ресурсы музея. Инвентаризация того, что находится на балансе музея. Изучение состояния тех объектов, в которых музей располагается физически.
Статус федерального музея-заповедника накладывает огромную ответственность. Существует федеральная программа по Крыму, в которую входит и Херсонесский музей-заповедник. И я прекрасно понимаю, насколько трудно было коллегам после получения статуса федерального музея в условиях постоянной административной тряски, смены директоров, изменения форм собственности, принадлежности музея, понять, кто за что отвечает, кто что решает, и правильно, в соответствии с законодательством, грамотно распорядиться судьбой тех денег, обладателем которых стал музей. Главное, конечно, было сделано – за музеем была закреплена земля, 418 гектаров.
Херсонесский музей – это и крепость Чембало в Балаклаве, и крепость Каламита в Инкермане в соседстве с монастырем, и местечко в Казачьей бухте (там, кстати, потрясающие раскопки, и они могут быть интересны большому количеству экскурсантов, посещающих 35-ую батарею). Во всех этих филиалах Херсонесского музея надо правильно организовывать управленческие процессы. Но у музея нет там помещений. А, очевидно, что запустить и поддерживать нормальное функционирование музея, обеспечивать сохранность данного места можно только в том случае, если филиалом кто-то руководит и физически там находится.
Есть проблемы и на освоенных территориях. К примеру, нам катастрофически не хватает места для размещения кабинетов сотрудников, негде провести годовое собрание коллектива. При этом новое строительство на территории, внесенной в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, практически невозможно. Нам необходимо иметь базовые экспозиции и классы для работы с детьми, студентами, с другими категориями посетителей, нужно обязательно использовать такое богатство как научный потенциал наших сотрудников в деле просвещения. Широкомасштабная культурно-образовательная музейная деятельность дает возможности постижения истории своей страны, мировой истории через материальное наследие – это же огромная привилегия, особенно для студентов и школьников, живущих в Севастополе.
Чтобы преодолеть эти коллизии, мы пытаемся найти нестандартные решения. Например, кажется возможным провести капитальную реконструкцию домов XIX века, расположенных на территории заповедника и находящихся в жутчайшем состоянии – не изменяя их высотности, изменить их функциональное состояние, сделав там рабочее пространство для администрации и освободив тем самым здание с экспозицией византийской эпохи под экспонаты.
Сегодня в музее ведется колоссальная научная работа, проводятся раскопки, защищаются диссертации, издаются книги. Но главное, для чего существует музей – это все-таки люди. Сюда идут огромные экскурсионные потоки. Можно посмотреть раскопки. Но в фондах музея есть уникальные, удивительные вещи – прекрасные образцы древних надгробный, фрагментов архитектуры, пифосов, фрагментов мозаики, как скажем, невероятной красоты мозаика в форме креста из загородного храма. К сожалению, в связи с нехваткой помещений и недостаточным вниманием к сохранности фондов в прошлые годы многие находки хранятся не так, как этого требуют современные правила хранения коллекций. Мы возлагаем огромные надежды на строительство нового фондохранилища в одном из районов Севастополя.
Кроме того, у нас должны появиться так называемые фонды открытого хранения – залы, где можно одновременно и хранить, и показывать уникальные памятники прошлого. И тут опять всплывает проблема запрета на строительство новых зданий. В связи с этим мы вспомнили о Складе местных древностей – первом Херсонесском музее, созданном Карлом Казимировичем Косцюшко-Валюжиничем. Почему бы не воссоздать это место, не восстановить склад древностей? Конечно, здесь также требуются сложнейшие согласования с Министерством культуры, так как эта территория – буферная зона ЮНЕСКО. Пробовать нужно.
Так мы и живем – в окружении тяжелейших противоречий. Ко всему этому добавляется наследие украинских времен. В районе Карантинной бухты чего только не понастроили. Не сносить же это бульдозером. А вдруг получится использовать эти здания с пользой для Херсонесского музея? Однако тут мы наталкиваемся на необходимость обеспечить жизнедеятельность людей в этих помещениях, начиная с такой элементарной вещи как канализация (это же касается и стационарных пунктов охраны в самом Херсонесе), а следом тут же вырастает проблема сохранности экологической среды, ведь рядом море и опять же заповедные территории.
Любовь Ульянова
Можно ли сказать, что первопричина проблем, о которых Вы говорите, – это невостребованность заповедника в так называемое украинское время, когда не было должного финансирования, в связи с чем Херсонес не прошел тот путь развития, который прошли многие российские музеи и заповедники за последние 25 лет? Скажем, Владимиро-Суздальский музей, который Вы ранее возглавляли – там нет такого количества проблем, потому что они решались постепенно. И Вы словно пытаетесь проскочить этот 25-летний период развития музейного дела в России за очень короткий срок, чтобы ликвидировать возникшую пропасть.
Светлана Мельникова
Вы правильно почувствовали мое состояние. Я отдаю себе отчет в том объеме работ, который предстоит сделать. И 25-ти лет, наверное, нет. В постсоветское время в музеях России действительно накапливались проблемы, но и финансирование шло системно: создавались проекты на реставрацию, осмечивались, запускались в производство, выдавались деньги. Без ажиотажа, без сумасшедшего ритма.
Здесь же, конечно, хочется сделать пятилетку в один год. Но, думаю, этот год станет показательным. Музей прилагает титанические усилия. Нам серьезнейшим образом помогают Министерство культуры, Департамент культурного наследия, Дирекция по строительству, реконструкции и реставрации при Министерстве культуры. Но есть 44-й федеральный закон, есть такие понятия как – вовремя включить в план-график, вовремя подать на торги, на аукционы, вовремя заключить договор. Нарушение этих процедурных рамок невозможно. Договоры к концу сентября должны быть заключены, а к концу года – сданы работы. И будет очень неправильно, на мой взгляд, если выделенные деньги не получится освоить.
А проблемы доходят до того, что мы сами работаем курьерами. Я, к сожалению, не могу положиться на курьерскую службу в Крыму, и в итоге вожу документы пачками в Москву сама или отправляю сотрудников.
Любовь Ульянова
Какими Вы видите основные направления развития заповедника? Ведь здесь и античность, и византийский период. Есть и сюжет, связанный с крещением князя Владимира.
Светлана Мельникова
Я всегда смотрю на музей с точки зрения его коллекции. ДНК музея – это его фонды, то материальное и документальное наследие, которое задает основы для экспозиционного пространства. Пребывание в Корсуни князя Владимира, его крещение, женитьба – всё это должно быть обязательно отражено в экспозициях и экскурсиях. Надо серьезно смотреть фонды, материалы раскопок. Ведь даже в имеющейся византийской экспозиции мы видим фрагменты русского вооружения X – XI веков, которое могло попасть в Херсонес исключительно с русскими дружинами, с дружиной князя Владимира.
Кроме того, в Херсонесе возможны и нужны другие темы и сюжеты. Скажем, декоративно-прикладная тематика. Ведь здесь богатейшая коллекция мозаичного наследия. Есть материал для создания золотой кладовой, который нам еще предстоит отсмотреть и понять как представить посетителю.
Обязательно нужен детский центр. Ребенок должен прийти в музей. И он должен расти вместе с музеем. Ведь именно так формируется национальное сознание – посредством понимания того, где я живу, на какой земле, что она хранит, наследником чего я являюсь. Здесь можно создать целостный культурно-образовательный туристический продукт, которым будет пользоваться вся страна. В свое время у нас был проект, когда дети Калининграда смотрели Центральную Россию – Владимир, Суздаль, Москву. Был сумасшедший поток. Разве это плохая история? Дети живут очень далеко и чаще одни из них лучше знают Польшу, а другие – Китай, чем собственную страну. Но они должны понимать, что живут в огромной стране, которая начинается в Калининграде, в Херсонесе, а заканчивается на Сахалине. Подобный проект для школьников по знакомству с Севастополем и Крымом начат в настоящее время при поддержке Президента России, в октябре-ноябре 2016 года наш музей в рамках этой программы примет детские группы из самых разных уголков страны.
Музей сегодня нуждается в полноценном выставочном комплексе для проведения временных выставок как из наших фондов, так и фондов других музеев. Наследие Херсонеса рассредоточено по многим музейным хранилищам, вплоть до Эрмитажа. Почему бы не организовать такую выставку – «Родом из Херсонеса. Из собрания музеев России».
Так уж получилось, что я знаю многих директоров музеев. И когда меня назначили директором Херсонеса, меня до слез тронуло количество звонков с вопросом: «Светлана, чем тебе помочь?». Музеи России готовы поделиться всем, чем могут – давать консультации специалистов, везти выставки, участвовать в научных и образовательных встречах.
Есть прекрасный музей Абрамцево, его возглавляет Елена Константиновна Воронина. У них есть отличная коллекция керамики. И в Херсонесском музее есть бесценные коллекции керамики. Почему бы не сделать такую выставку – “Глазурь через века: от византийцев до Врубеля”? Или выставка стекла! В Херсонесе есть собрание древнего стекла с I века нашей эры, от которого мурашки по коже. А во Владимиро-Суздальском музее есть фантастические коллекции стекла Гусь Хрустального. Можно придумать необыкновенно интересные выставки.
И это – не столько для туриста, психология которого такова – я приехал в Херсонес и хочу посмотреть только то, что когда-то было здесь. Подобные выставочные проекты будут направлены на Севастополь и Крым, на тех, кто здесь живет. Это будет привилегия местного населения.
Хотелось бы ощутить здесь чувство настоящего музейного братства, объединения музейщиков Крыма и Севастополя, музейного сообщества. Ведь многие технологии в музейном деле идентичны, в случае с Крымом – могут быть общие вопросы, связанные с применением российского законодательства, выполнением требований по учету и хранению предметов, внедрению современных технологий. Херсонес роднит с другими местами Крыма проведение активных археологических раскопок. Могут родиться общие вопросы к тому же Министерству культуры. Есть многие музеи, соседствующие с действующими храмами, и здесь тоже требуются общие решения. Сейчас я начинаю знакомиться с местными музейщиками, желание объединяться есть. Вместе нам всё под силу.
Мне очень интересны судьбы предшественников, создателей и созидателей музейного пространства Севастополя и Крыма. У Крыма невероятная история – боли, страдания, войны. Работники музеев хранили наше наследие в самые трагические периоды истории, часто рискуя собственной жизнью. Кто-то из них – так случилось – работал при немцах, и отношение к ним, увы, и сегодня неодинаковое. К примеру, директор Воронцовского музея в Алупке Степан Григорьевич Щеколдин, хранитель Херсонесского музея в годы Великой отечественной войны – Александр Кузьмич Тахтай. Они прятали музейные ценности по дачам, шли на разные хитрости, чтобы предотвратить вывоз шедевров в Германию. Можно осуждать этих людей, обвинять их в том, что они пошли на сотрудничество. А можно воспринимать это как невероятной мудрости поступок – обманывать, лицемерить, но находить невероятные пути для спасения музейных ценностей. Они шли на всё. Но спасали. И об этих людях надо рассказать в формате выставочного или издательского проекта. Это очень нравственный, поучительный момент в нашей работе. Потомки должны знать людей, благодаря которым сохранено наше прошлое. Особенно важно сделать это для нашей смены, молодых людей, делающих первые шаги в музейной профессии.
Планов у нас много – создание музея подводной археологии, проведение работ по реконструкции облика предков, населявших Херсонес в разное время на основе костных останков, создание выставки “Лица Херсонеса”, сооружение смотровой реставрационной мастерской, реализация множества выставочных проектов.
Есть и личное пристрастие. Я много занималась вопросами Белого движения, русского мира, русского зарубежья. Все эти истории очень часто заканчивались Крымом. И мне бы очень хотелось сделать тематическую экспозицию «Посланники России», так себя называли наши эмигранты. Будет ли это в рамках Херсонесского музея или это будет отдельное пространство за пределами нашего музея-заповедника – вопрос обсуждаемый. Но очень хочется, чтобы это было здесь, в Севастополе. Будет ли это к 1917 году, или к 1922 году – признанной дате окончания Гражданской войны.
Любовь Ульянова
А как Вы относитесь к идее примирения красных и белых – именно здесь, на территории Севастополя, Херсонеса? Примирения, которое позволило бы преодолеть трагический разрыв нашей истории, раскол между апологетами Российской империи и теми, кто видит в советской эпохе только хорошее.
Светлана Мельникова
Мы подходим к 1917 году, к столетию Октябрьской революции. Об этом действительно надо говорить. И музейщиков эта тема не обойдет. Во Владимиро-Суздальском музее мы запланировали специальную выставку. В Херсонесе тоже необходимо свое экспозиционно-выставочное решение этой темы.
Главное, чего я не хотела бы видеть в этом проекте – это радикализм.
В свое время мы делали очень интересную выставку плакатов совместно с Музеем современной истории России. Это была коллекция плакатов, отражавших одни и те же события. Рядом в выставочном зале висели плакаты белых и плакаты большевиков. И никаких оценок. И люди смотрели, и понимали – вот он мир. Такой, какой он есть. Раскололась страна, раскололись семьи.
Прожив долгую жизнь в музейном пространстве, я поняла, что нет ничего интереснее, чем личные человеческие истории. Потому что история моей семьи – это всегда отражение истории моей страны. Революция, война, что бы ни произошло, – это всегда, в первую очередь, затрагивает человека. Однозначные оценки тут дать трудно, но и оставаться безразличным нельзя. Надо попытаться показать разные точки зрения, чтоб каждый посетитель задумался и нашел свой ответ на вопросы, поставленные авторами выставки.
Любовь Ульянова
Херсонес сегодня воспринимается в основном как археологический памятник. Коллектив музея-заповедника – также преимущественно археологи. Каким Вы видите будущее заповедника с точки зрения археологии?
Светлана Мельникова
Действительно, я обратила внимание, что в Херсонесском музее-заповеднике праздник день археолога значит гораздо больше, чем день музеев. Для меня это совершенно понятно.
Но мне бы хотелось в Херсонесском музее-заповеднике больше музея. То, что здесь сумасшедшее по интересу и значимости археологическое пространство – никого в этом убеждать не надо. То, что здесь невероятно интересный археологический материал, который должен исследоваться и публиковаться – в этом тоже никого убеждать не надо. Но у меня много вопросов. К условиям содержания археологического наследия, к тому, как оно экспонируется. Это должна быть грамотная, выполненная на современном уровне музеефикация. Обычному, неподготовленному человеку многое из того, что восхищает профессиональных археологов, непонятно. Многие могут сказать – это просто камни. Поэтому надо суметь правильно подать археологический материал. Чтобы люди могли восхититься керамическими водоотводами, этой невероятной инфраструктурой, водохранилищами, которые находят археологи.
Кроме того, важен чисто технологический аспект – каталогизация фондов, оцифровка, учет, публикация интересных материалов, публикация коллекций. Сегодня нет даже собственного музейного путеводителя по заповеднику.
Наш знаменитый памятник – Клятва херсонеситов. Почему музей не выставляет ее в миниатюре, пусть из гипса или алебастра? Когда-то это было на этой земле, так почему бы к этому не вернуться? Это созвучно клятве Гиппократа: не сделать ничего дурного. Я пришел сюда работать, чтобы не принести вреда. Можно каждому человеку, облеченному властью в Севастополе, в нашем музее вручать эту клятву как память, или делать это при вручении паспортов нашей молодежи. Могла бы получиться красивая и памятная для всех церемония.
Главная задача музея – сохранить наследие и сделать его доступным людям, включить его в научную и образовательную, просветительскую жизнь общества. Музей должен работать для людей – это непреложная истина!