«РI»: Победа на парламентских выборах в Греции партии СИРИЗА и последовавший за этим совершенно неожиданный процесс сближения Греции с Россией заставил редакцию нашего сайта задаться вопросом, а как вообще могло случиться, что в XIX веке, после освобождения Эллады от турецкого владычества, в котором Россия сыграла основную роль, влияние империи в этой стране постепенно сошло на нет. Равно как и интерес к новой Греции в русской культуре, которая еще в 1820-х годах, говоря словами поэта и философа Алексея Хомякова, была вся «мыслью с греками, сражалась в их рядах».
Последнее свидетельство былого интереса к национально-освободительному движению греков – неоконченная повесть Александра Пушкина «Кирджали». Потом Россия забывает о Греции и помнит только о славянах и Константинополе, тогда как Афины постепенно попадают под влияние Лондона. Может быть, потеря Греции и была важнейшим геополитическим просчетом имперской России, который обернулся в конечном счете провалом всей ее политики на Балканах? Об этом мы поговорим в нашей новой серии материалов под названием «Курс на Грецию», которую открывает очерк греко-русских отношений историка Ольги Петруниной, автора книги «Греческая нация и государство в XVIII -XX в.: Очерки политического развития» (М., 2010)».
***
Начавшийся в 2008 году мировой финансово-экономический кризис, в ходе которого Греция оказалась в центре скандала, вынудил греческие элиты искать партнеров не только в ЕС, но и за его пределами. Взоры греков опять с надеждой обратились к России, в свою очередь, заинтересованной в союзниках и партнерах внутри ЕС. Трудности, на которые натолкнулся этот взаимный, хотя и, как оказалось, довольно вялый процесс сближения, обусловлены не только современной геополитической ситуацией в Европе, но и, в некоторой степени, предшествующей историей греко-русских отношений.
Начиналось все в далекие византийские времена, когда ромейская держава, светоч цивилизации в тогдашней Европе, выступала в роли старшего брата по отношению к северным варварам, получившим из ее рук благословение христианской веры. Однако, когда разваленная изнутри и снаружи Византия была окончательно добита турецким ятаганом, роли переменились. Устойчивый рост Московского царства и превращение его в Российскую империю притягивали к нему взоры греков в надежде на грядущее освобождение, тем более что уже к середине XVIII в. Россия стала основным противником Блистательной Порты в Европе.
Четыре войны с османами в XVIII столетии принесли России новые территории, повысили ее авторитет среди подвластных султану христиан, а Кючук-Кайнарджийский мир (1774) предоставил России право им покровительствовать. Отношение России к грекам было более чем благосклонным: покровительство Санкт-Петербурга давало грекам налоговые и юридические иммунитеты; воевавшим на стороне России греческим повстанцам предоставлялось убежище и земли для поселения; бежавшие из владений султана представители греческой элиты охотно принимались на русскую государственную службу.
Самым знаменитым из них стал Иоаннис (Иван Антонович) Каподистрия, дослужившийся в российском МИД до поста вице-канцлера. С началом греческого освободительного восстания в 1821 г. Каподистрия фактически покинул российскую службу по причине конфликта интересов: наметившиеся ранее расхождения во взглядах между Александром I и вице-канцлером по греческому вопросу делали последнего защитником интересов скорее своих соплеменников, нежели России.
Складывается впечатление, будто у греков тогда выстроились с Россией некие особые отношения, выделявшие их из рядов остальных христианских подданных Османов. Это не совсем так. Греки были одной из наиболее экономически активных групп населения империи с высоким уровнем развития национального самосознания, потому они быстро и активно воспользовались сложившимся положением. Но уже в конце XVIII – начале XIX вв. Россия, искавшая союзников внутри Османской империи и стремившаяся помочь единоверцам (это идеалистическое соображение играло тогда существенную роль в политике), благоволила также находившимся в вассальной зависимости от султана и населявшим Молдавию и Валахию влахам.
Что же касается сербов, первыми начавших в 1804 г. вооруженную борьбу за свою независимость, то на их стороне Россия открыто воевала против султана.
Последнее обстоятельство во многом определило стратегию готовивших освободительное восстание греческих заговорщиков, во главе которых встал генерал русской армии Александр Ипсиланти: вынудить Россию опять начать войну против султана, на этот раз на стороне греков. Но ожидания заговорщиков не оправдались, и вовсе не потому, что Россия не хотела поддержать греков. Хотела, но не могла.
В 1821 г., когда началось восстание греков, ситуация на международной арене была принципиально иной, нежели в начале столетия, когда восстали сербы. Война России против османов грозила ей международной изоляцией, как это и случилось тридцатью годами позже. Россия могла поддерживать греков лишь неофициально: русские дипломаты в Османской империи, в отличие от своих британских коллег, укрывали подвергавшихся опасности греков, помогали им бежать за границу.
Борьба греков за независимость была горячо поддержана тогдашним русским обществом: добровольцы из России, как и из многих других стран, сражались в рядах греческих повстанцев; по всей стране, иногда по инициативе властей, собирались пожертвования в помощь восставшим и для выкупа пленных.
Затянувшееся восстание греков заставило европейские державы пересмотреть свое отношение к нему: стремясь утвердить свое влияние в будущем новом государстве, Англия и Франция из противниц греческой независимости постепенно превратились в ее энтузиастов. В результате еще до официального создания греческого государства в нем уже действовали три ориентированные на ведущие европейские державы политические группировки – прорусская, проанглийская и профранцузская.
Они действовали в тесном сотрудничестве с официальными и неофициальными представителями этих стран. Русская группировка пользовалась наибольшей поддержкой населения: в 1828 г. Россия все-таки начала войну против турок и победа в ней позволила добиться для греков полной независимости, а не автономии, как предполагалось ранее. Влияние России в Греции укрепилось благодаря деятельности избранного президентом страны Каподистрии (1828-1831). Тем не менее, вопреки мифу, созданному еще прижизненными врагами Каподистрии и растиражированному британской и французской историографией, Каподистрия не был русским агентом: вся его политика определялась, прежде всего, интересами Греции (как он их понимал).
Однако уже в 1830-е годы, после воцарения короля Оттона (1832-1862), в Греции начался упадок русского влияния. Причины его были как внутриполитического, так и международного характера. Лидеры «русской партии» в Греции совершили грубую политическую ошибку, отказавшись своевременно признать гарантированные державами права Оттона на греческий престол, что обрекло их на последующие репрессии и подорвало доверие к России в глазах установившегося на время несовершеннолетия короля регентства. Ситуация усугубилась тем, что в критический момент «русская партия» осталась без дипломатической поддержки России, поскольку именно тогда происходила смена российского посланника в стране.
Еще серьезнее были внешнеполитические причины.
Главная из них заключалась в том, что уже к началу 1830-х годов Россия порядком подрастеряла международный авторитет, завоеванный благодаря победе над Наполеоном. Добытое кровью на полях сражений было растрачено за столом дипломатии. Русский царь уже не был «главой царей», а центр принятия важнейших для Европы решений из рук Священного союза ускользал в Лондон. Тем не менее, в народе единоверная Россия продолжала пользоваться большой популярностью, а среди политической элиты постепенно установился некоторый баланс между тремя группировками.
Следующий удар по русскому влиянию в Греции нанесла сама Россия. В 1843 г. в стране произошла революция, результатом которой стало установление конституционной монархии. Революционное происхождение нового режима делало его нелегитимным в глазах Николая I и его окружения. Россия понизила ранг своего дипломатического представителя в Греции и не оказала никакой поддержки «русской партии» в Учредительном собрании. Результатом такой политической принципиальности стало окончательное поражение «русской партии» и дальнейшее падение авторитета России.
Еще одним фактором, ускорившим охлаждение греко-русских отношений, стал рост греческого национализма. Греков не удовлетворяла маленькая территория их государства, три четверти соплеменников осталось во власти султана. Стремление к территориальной экспансии за счет Османов стало красной линией внешней политики Греческого королевства вплоть до малоазиатской катастрофы начала 1920-х гг. Претензии греков простирались до Тавра, Черного моря, Дуная, включали Албанию, Македонию, Ионические острова, Крит, Кипр и Родос, то есть повторяли очертания Византийской империи. Но во многих из этих областей население было смешанным, а греки не всегда были господствующей этнической группой.
Так что греческие претензии наталкивались на национальные устремления других народов. Кроме того, они задевали интересы европейских держав, в частности, России. Со времен Петра I Черное море и Константинополь входили в сферу ее геополитических интересов. Уже в первой половине XIX в. стал заметен рост русского внимания к находившимся под контролем османских греков восточным православным патриархатам – Иерусалимскому, Антиохийскому, Александрийскому, с 1830-х гг. началось возрождение русского монашества на Афоне. Все это очень беспокоило греков, стремившихся не только к открытой территориальной экспансии, но и к эллинизации Османской империи изнутри.
Конфликт между греческой национальной идеей и интересами России привел к дальнейшему охлаждению греко-русских отношений. Из старшего брата и освободителя Россия стала превращаться во врага. Последним проявлением былой дружбы стала позиция Греции в годы Крымской войны: формально страна оказалась в стане союзников России, но открытых боевых действий не начала, а ограничилась организацией повстанческих движений в пограничных провинциях Османской империи.
Смена руководства МИД после Крымской войны – его возглавил Александр Горчаков – дала возможность поставить перед страной серьезные внешнеполитические цели. Необходимо было выбираться из той ямы, в которой Россия оказалась по условиям Парижского трактата 1856 г., восстанавливать свое влияние в Османской империи: на Балканах, Ближнем Востоке, Северной Африке. Поскольку сделать Грецию своей опорой на Балканах было уже невозможно, внимание российских дипломатов привлекли балканские славяне: ставшие уже традиционными союзниками России – сербы, вольнолюбивые, но очень бедные черногорцы, и, главным образом, болгары, у которых полным ходом шел процесс национального возрождения.
Параллельно с упадком русского влияния в Греции наблюдалось и снижение интереса к ней в русской литературе и общественной мысли. Этот процесс имел свои собственные причины. Перекликавшееся с декабристским движением освободительное движение греков пришлось на эпоху романтизма. Она закончилась. Греция превратилась в некую экзотическую страну, в которой «все есть». Славянофильская мысль создавала фундамент для поддержки братских не только по вере, но и по крови балканских славян. Не оказалась бесплодной и попытка создать государственную консервативно-охранительную идеологию, частью которой мыслилось православие. Интерес к православной традиции возрастал вместе с интересом к византийскому прошлому греков. Афины как символ эпохи классицизма уступили место Константинополю, Царь-граду.
Между прочим, в греческой общественной мысли и исторической науке также наблюдался рост внимания к Византии, которую прежде просто вычеркивали из греческой истории. Дилемма Афины – Константинополь переживалась там гораздо острее и в двух смыслах: культурно-философском и политическом. Афины воспринимались не только как символ древнегреческой цивилизации, но и как центр современной греческой государственности и этничности. С ростом престижа Византии эта претензия Афин стала оспариваться Константинополем. Последний, таким образом, оказался центром притяжения и для греков, и для русских.
Утраченное в середине XIX в. русское влияние в Греции уже никогда не вернулось на прежний уровень. И все же, сейчас есть предпосылки для нового упрочения отношений между двумя странами. Несмотря на отдельные встречающиеся в греческих СМИ антироссийские выпады, прямо заимствованные из западноевропейского медиапространства, Греция пока сохраняет иммунитет к русофобской инфекции, а ее население относится к нашей стране скорее с интересом. Греческая культурная традиция хранит память и о помощи, оказанной Россией во времена борьбы за независимость: на острове Корфу (Керкира) свято чтут память праведного воина адмирала Федора Ушакова, ежегодно 20 октября в Пилосе проводятся памятные мероприятия в честь Наваринского морского сражения (1827), а Каподистрию, изучением биографии и наследия которого занимаются целые исторические общества, многие считают крупнейшим греческим политиком нового времени.