Одним из наиболее заметных политических и социальных феноменов ХХ века стал национал-социализм. Явление, возникшее в Германии как ответ консервативных политических сил на распространение радикального революционного марксизма, угрожавшего Европе после революции в России. Рост популярности левого радикализма вызывал необходимость найти на этот вызов достаточно сильный ответ. Таким ответом немецких правых стал национал-социализм, который объединил в себе элементы, традиционно считавшиеся частью «правой» доктрины – национализм и иерархию – с элементами «левой» повестки, прежде всего, с идеей государства общего блага и равенства граждан (в случае национал-социализма, в рамках одной нации), добавив ко всему этому расовую доктрину и концепцию государства-армии.
Национал-социализм оказался весьма эффективной политической идеологией и смог не только захватить власть в Германии, но распространить свое влияние по всему миру. Надо отметить, что в 20-30-е годы ХХ века в Европе оставалось очень мало государств, которые можно было бы уверенно считать демократическими. Зато правые диктатуры, в той или иной степени родственные национал-социализму, установились во множестве стран и сильно раздвинули идейные границы широкого спектра правых и социалистических доктрин от национал-социализма до фашизма и фалангизма.
Однако родина национал-социализма – Германия – была родиной и альтернативы ему: консервативного националистического социализма, лишенного тех пугающих особенностей, которые после краха Третьего рейха сделали национал-социализм маргинальной идеологией во всем мире. Об этих альтернативах национал-социализму и хотелось бы рассказать. Но перед тем, как приступить непосредственно к описанию того, как консервативный национальный социализм развивался в немецкой политической мысли и практике, необходимо понять, почему именно социализм оказался столь тесно связан с правым политическим спектром.
Если мы возьмем некоторых, наиболее интересных представителей немецкого социального национализма: от политика и мыслителя Фридриха Наумана, до экономиста Вернера Зомбарта и идеалиста-публициста Мёллера ван ден Брука, то обнаружим, что все они опираются на те или иные трактовки социализма, которые были сформулированы задолго до марксизма. Если попытаться выделить главное, что содержится в социалистическом национализме, то это прежде всего будет сам национализм, как идеологическая база, на которую опираются и которая служит критерием верности для всех остальных элементов идеологии. Если что-то противоречит национализму, то этому в немецком социалистическим консерватизме никогда не найдется места. Так произошел решительный разрыв между принципиально интернациональным марксизмом и немецким национально-ориентированным социализмом.
Сам же социализм понимался правыми как солидаристское, патерналистское общество, где противоречия внутри нации менее значимы, чем совместная деятельность ради общего блага. Естественно, для национализма понятие общего блага приобретает особое значение, так как национальное государство есть высшее воплощение стремления нации к самоорганизации, и именно национальное государство стоит над интересами как отдельных людей, так и социальных групп.
Социалистическая идея имеет очень давнюю историю, восходя еще ко временам античности, когда Платон в диалоге «Государство» высказывал мысли об идеальном устройстве общества основанном на общем благе и общественном владении имуществом. Надо отметить, что еще до Платона схожа идея была воплощена в реальность в древней Спарте, где частная собственность была ограничена, уровень жизни полноправных граждан поддерживался государством, а устройство общества было военно-аристократическим.
О государстве, существующем ради справедливости, говорила и христианская церковь. С нравственными нормами и обязанностями была тесно связана мысль о долге старших, высших, богатых и знатных членов общества заботиться о младших, бедных и зависимых. Собственно, вся феодальная система Европы была основана на понимании того, что общественная иерархия взаимосвязана: крестьяне работают, горожане платят налоги, за это сеньоры защищают их, а церковь заботится обо всех.
Надо отметить, что современные историки давно отказались от трактовки Средневековья как мрачного времени всеобщей нищеты. Как нам известно сейчас, «социальное государство» того времени было весьма эффективным, а мрачные времена бедности и отчаяния связаны как раз с периодом разложения феодальной системы и началом формирования капитализма, когда прежние системы социальной защиты старого мира исчезали или становились неэффективными.
Поэтому, вполне естественно, что социалистическую идею одними из первых взяли на вооружение именно консерваторы. Если либерализм предполагал, что забота о человеке – это только его собственная задача, то солидаризм говорил об интересах всего народа, не разделяя его на классы, и предлагал классовое сотрудничество в обмен на взаимное исполнение обязательств и гарантии. Этот довод был весьма силен, так как очевидно, что внутренняя борьба раскалывает общество и государство и ослабляет их. Националисты же не могли допустить ослабления своего народа, и поэтому правый социализм для них подходил гораздо лучше, чем либеральный индивидуализм.
В последовательном индивидуализме ценность любой общности (в том числе нации) крайне мала в сравнении с ценностью индивидуума, а интересы отдельного человека всегда стоят над интересами народа и государства. Для национализма это может быть приемлемо лишь в очень ограниченных формах, и именно поэтому либеральный национализм всегда был мало распространен и маловлиятелен.
Национализм всегда является идеологией, ориентированной не столько на индивидуума, сколько на народ и на реализацию его политических прав. Естественно, часто может быть так, что права и интересы отдельных людей прямо противоречат интересам нации. Капитализм в этом случае, как правило, играет против нации, так как интересы капитала интернациональны, и зачастую для капитала экономически выгодны те действия, которые наносят ущерб национальному государству (что мы сейчас наблюдаем в странах Первого мира).
Если обращаться к истории социалистических идей, то они вплоть до появления марксизма, были скорее идеями правыми, представлявшими собой критику буржуазного общества со стороны правых. Не случайно социализм начала XIX века в значительной мере ориентировался на монархию и аристократию. Марксистские идеологи (начиная с самого Маркса) старательно «забывали» о древних корнях социализма и начинали отсчёт формирования этой идеологи с утопистов – Мора, Кампанеллы и Уинстенли.
Термин «социализм» впервые появляется в работе французского философа Пьера Леру 1834 г. «Индивидуализм и социализм». Леру рассмотрел, как он полагал, две основные силы в обществе: стремление человека к свободе и стремление человека к социальности. Таким образом в философии впервые социализм был определен как противовес индивидуализму, который связывался с либерализмом. При этом Леру писал, что социализм может принимать и радикальную форму в виде «абсолютного социализма», который он отождествлял с обществом, похожим на то, что рисовали в своих работах ранние утописты.
При этом надо понимать, что утописты фактически имеют очень мало отношения к социализму, хотя в основе их концепций и лежит уничтожение частной собственности. Они скорее ближе к радикальным христианским сектам, проповедовавшим аскетизм. Не случайно Кампанелла имел очень большие проблемы с инквизицией, а Уинстенли и вовсе был связан с радикальной протестантской сектой квакеров, которые на раннем этапе своей деятельности были настроены весьма революционно. Кроме того, утопический социализм неразрывно связан с такими элементами социализма консервативного как сословность и иерархия. В этом и Мор, и Кампанелла шли вслед за Платоном, который провозглашал разумность устройства общества из сословий мудрецов, воинов и работников. В целом, утопический социализм был основан на авторитарном и даже тоталитарном принципе и полностью отрицал свободу индивидуума.
Более логично Маркс выводил генеалогию левого социализма от идей Франсуа (Гракха) Бабёфа – французского революционера и активного деятеля якобинского периода революции, выступавшего критиком Робеспьера «слева». Именно в концепциях Бабёфа мы впервые встречаем полное уравнивание прав, ликвидацию имущественного неравенства, ликвидацию частной собственности и, что более всего связывало бабувистов с марксизмом – идеи непрерывной войны классов (патрициев и плебеев), революционной диктатуры и необходимости революции, как средства уничтожения старой экономической и политической системы.
Однако, левый социализм по-прежнему оставался маргинальным, и если мы обратимся к утопистам конца XVIII – начала XIX веков, то обнаружим что они отнюдь не похожи на сторонников классовой борьбы. Не случайно социалистические идеи в это время находят свое воплощение в изложении графа Анри де Сен-Симона. Социализм по Сен-Симону – это типичный солидаризм, когда верхушка общества сама идет на реформы и самоограничения для того, чтобы объединить народ ради общего блага. Правда националистической составляющей там нет и, что интересно, присутствует реверанс в сторону буржуазии, из числа наиболее талантливых представителей которой и должен быть сформирована элита нового общества.
Осознавая идейную конкуренцию, Маркс и Энгельс в «Манифесте коммунистической партии» посвятили большой раздел критике некоммунистического социализма, выделяя такие его подвиды как «феодальный», «мелкобуржуазный», «немецкий», «консервативный». Впрочем, в данной работе, имевшей характер прокламации, никакого серьезного анализа этим доктринам дано не было, вместо этого страницы «Манифеста…» были заполнены бранью и язвительными замечаниями в адрес «конкурентов». Марксизм постепенно приобретал все большее число сторонников, став к концу века одной из самых влиятельных идеологий, но при этом немарксистский социализм не был забыт и продолжал развиваться.
Нельзя не обратить внимание на английское общество «Молодая Англия» во главе с Бенджамином Дизраэли и близкого к нему историка Томаса Карлейля. Сформировавшийся в 1840-х годах кружок британской аристократии отреагировал на развитие чартистского движения мыслями о необходимости объединения старой элиты и простого народа против алчности буржуазии, которая увеличивает эксплуатацию и не хочет нести никакой ответственности перед обществом, но только получать прибыль, тем самым нагнетая противоречия внутри нации и раскалывая ее по классовому принципу.
Программа «Молодой Англии» носила все признаки солидаризма: крайне резкая критика капиталистического угнетения трудящегося класса сочеталась там с критикой алчности капитала и призывами к необходимости восстановления патерналистских связей внутри общества, когда богатые люди перестанут угнетать бедных и начнут помогать им. Даже марксистские исследователи социальных движений отмечали, что консервативные, правые социалисты были очень серьезной угрозой для революционного, левого социализма и пользовались большой популярностью.
Карлейль, будучи в 1840-х годах известным историком и публицистом, открыто поддерживал не только критику капитализма справа, но и чартизм. Он защищал рабочих, требующих предоставления политических прав и нового фабричного законодательства. Популярный писатель и начинающий политик Дизраэли в 1845 г. написал роман «Сибилла, или две нации» в котором подверг английский капитализм резкой и весьма нелицеприятной критике. Он говорит о двух нациях внутри Англии: богатых и бедных, которые живя в одной стране ощущают себя разными народами и враждебны друг другу.
Но Дизраэли полагал, что классовый мир возможен. В романе он пытался объяснить англичанам, что они все-таки одна нация, что и рабочим и капиталистам надо отказаться от взаимной ненависти. При этом защитником интересов низших слоев он видел аристократию, которая, в отличие от капиталистов, не заинтересована в «выжимании всех соков» из народа. Дизраэли критиковал претензии буржуазии на политическую власть и создал в романах «Конингсби» и «Танкред» образ банкира Сидонии, в котором воплощались самые зловещие характеристики интернационального капитала. Сидонии чужды национальные интересы, он заинтересован лишь в приумножении своего богатства и в тех выгодах, которые деньги дают человеку его уровня.
Самым значимым немецким социалистом, который при этом оставался человеком консервативных и националистический убеждений, был Фердинанд Лассаль. Он занялся политической деятельностью уже после упадка чартизма в Англии и первоначально был близок к марксизму и даже сотрудничал с Марксом в «Новой рейнской газете» в 1848 г. В то время марксизм еще не сложился в монолитное догматическое учение, и потому Маркс с Энгельсом не только считали Лассаля своим сторонником, но и фактически ввели его в пантеон героев борьбы за дело рабочего класса. Этому способствовало то обстоятельство, что Лассаль был одним из организаторов «Всеобщего германского рабочего союза», который стал одной из первых рабочих организаций имевших четко выраженную политическую программу.
Лассаль, будучи евреем, при этом являлся последовательным немецким государственником-националистом. Он, даже защищая права рабочих, всегда говорил, что единственным средством защиты пролетариев от капиталистов является немецкое государство. Лассальянцы, имевшие большое влияние в рабочей среде, проповедовали концепцию реформирования капитализма «сверху», посредством введения всеобщего избирательного права, которое через большинство голосов даст народу возможность мирного преобразования государства эксплуатации в народное государство, основанное на солидаристских идеях.
Естественно, Лассаль не был сторонником аристократического социализма британского образца, социализм в его трактовке был даже отчасти революционен, поскольку лассальянцы признавали передовую роль пролетариата, но при этом социализм оказывался совсем не марксистским, что наиболее полно отражалось в понимании роли государства. Если марксисты полагали, что государство после революции исчезнет (идея, ревизия которой была проведена только существенно позже в работах Ленина), то лассальянцы считали, что роль государства будет велика в связи с необходимостью развития социальных реформ, ограничения интересов капиталистов и защите низших классов.
Все это привело к тому, что на несколько десятилетий пути сторонников Маркса и Лассаля разошлись, марксисты обвиняли лассальянцев в правом оппортунизме, а сама идея роли государства в создании общества всеобщего блага осталась одной из составляющих в немецком правом националистическом социализме, сохранившись как в идеях Гитлера, так и его противников. Но об этом – во второй части статьи.