Когда арабские женщины превращают свой язык в «язычок колокольчика», что бешено бьется промеж губ, то это называется у них захарит — «улюлюканье», которое является одной из техник пения в некоторых ритуалах, используется также и для выражения веселья, особенно на свадьбах и прочих мероприятиях, включая публичное одобрение политических деятелей. Это также и громкое протяжное гортанное улюлюканье, которым танцовщицы и зрители на Ближнем Востоке приветствуют-подбадривают друг друга. На Украине сейчас особи обоих полов имеют свой захарит: ла-ла-ла-ла-ла, которым они обогатили способы выражения своей коллективной идентичности, свидомости, выразили одну из граней национального своеобразия. Для тех, кто занят выявлением особенностей выражения эмоций в политической сфере, способов репрезентации и описания оппонентов в разных политических практиках и типах культуры, сейчас самое благодатное время. И особого внимания заслуживает язык оппозиции.
Перечитывая на днях (для научных, а не политических целей) работу Иосифа Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», опубликованную 20 июня 1950 года в газете «Правда», я вспомнил об особенностях языка советской власти. В борьбе с врагами он был дерзкий, фамильярный, вызывающий, грубый, циничный, нецеремонный, самонадеянный. Партия «развязывала» язык, который обычно крепко держался за зубами, давала свободу проклятиям под видом «украшающих» эпитетов, уподоблений, сравнений, когда надо было показать превосходство советского строя и осадить любого из стана врага, изобличить «ложь» врага и распространить собственную «правду». И чем прохладнее стволы орудий в такой «войне», тем горячее перо полемистов. Причем, не только в сфере сугубо политической (где в ход шли и «фашиствующие молодчики», и «продажные девки империализма»), но и, к примеру, в философии: «философствующие оруженосцы американской реакции», «американская буржуазная аксиология на службе империализма», «маразм современной буржуазной философии», «американская буржуазная философия и социология на службе империализма», «философия Дж. Сантаяны — идеологическое оружие империализма», «американские буржуазные философы — апологеты империалистической реакции», «Джон Дьюи — философствующий лакей Уолл-Стрита», и так далее… Дух эпохи оказывал такое давление на сознание и язык советских «мыслителей», что сегодня, перечитывая их тексты, задыхаешься от смеха, и некоторые произведения можно зачитывать с эстрады вслух.
Перестройка и «смена дискурса» заткнула рты штатным пропагандистам. Однако искусство плетения словес с политическим подтекстом не исчезло. И особенно развязный тон и гонор замечен именно в стане «либеральной интеллигенции», впавшей в непримиримую оппозицию: или мы, или «эта страна», «эта Рашка», эти «ватники». В то же время я не имею в виду, скажем так, нормальных либералов. Хороший либерал консерватору не помеха. Я говорю о «девиациях либерального», то есть о большинстве, деформирующем сегодня сферу политического, имею в виду так называемую непримиримую оппозицию. Они, в массе своей, не загнаны в подполье, но временно — не во власти, не доминируют; почти все — при должностях и заработках, как правило, с двумя гражданствами, а потому и более развязные, агрессивные. Именно они и обогащают активно словарь. Когда иссякает собственный «фонтан» (совсем бить он не перестает даже на мгновение), то прибегают к сторонним заимствованиям. Вот геополитические маргиналы ввели недавно в активное употребление «колорада», и наши оппозиционеры тут же подхватили, обратив его на тех, кто «здесь», в «этой России», а не в той, которая витает в их воображении, (как у иного религиозного фанатика «Святая Русь»). Внешний недруг России подпитывает словарный запас «нашего» недовольного. На Украине тоже забил фонтан. Оппоненты, правда, за словом в карман не лезут, и в ответ слышны «Сало уронили! Героям сала!», «Масло лей на ножи!», «Смерть творогам!», «Слава геморрою!», «майдауны», «майданутые», «херои», «рваный сектор», «бандерасисты», «бандерасы», «бандерштадт»… Но оставим внешних, вернемся к своим. «Внутреннему Западу», «пятой колонне» также достается от оппонентов: «либерасня», «либерасты», «оппоционеры», однако в формировании неологизмов, в формировании негативных образов либералов участвуют не консерваторы, а представители разнородной среды, часто аполитичной, но изрядно утомленной «либероидным дискурсом».
Интересны в данном аспекте не столько «забугорные» кричалки, а особенности языка современной российской оппозиции, ее язык унижения оппонента, способ глумления над несогласными. Он похож, по своей развязности и агрессии, на язык советского пропагандиста: беззастенчивый, бесстыжий, беспардонный, бессовестный, циничный, бесстыжий, разбитной, разухабистый, нескромный, нагловатый, нахрапистый, дерзостный, охальный. В этом современные оппозиционеры (в прошлом, большей частью, игравшие в диссидентство, успевшие сделать карьеру в советских органах власти, учреждениях культуры, системе образования и науки) мало чем отличаются от совка. Это, своего рода, «либеральный совок». Но есть одно отличие языка глумления «либерального совка» от языка «советского пропагандиста» — ярко выраженная любовь к обсценной лексике, с максимальным сдвигом дискурса на coitus, что ярко проявилось в свете последних событий. Конечно, и до этого оппозиция охотно, смачно и много поругивалась, использовала мат при изложении и интерпретации политических событий. Но вот на днях толпа попрыгунчиков, обычно распевающих «москаляку на гиляку» или «хто не скачет тот москаль», согнанная за гривны к российскому посольству в Киеве, в присутствии своего министра иностранных дел, затянула ла-ла-ла-ла-ла, после чего заголила свой коллективный детородный орган, выдавая все это действо за политическую метафору, и «хайло» изрекло нечто публично непотребное. Но наша либеральная публика тут же зашлась в экстазе, подхватила «кричалку» и пошла выражать свое радикальное отрицание неприятной действительности.
Наш «либеральный совок» преимущественно матерный. Матерком он пытается разоблачить власть, публично унизить сторонников (явных или мнимых) власти, сильной государственности, просто всех, кто не в либеральном стане. России нужны либералы, но не «либеральный совок», в духовном «составе» которого деформированные остатки советского и сильные примеси капиталистического. И то, и другое у него — антироссийское, и все это экспрессивно выражается посредством мата, выдаваемого за полемический прием интеллигенции, вовлеченной в сферу политического и уставшей от «чистой эстетики». Но именно этот полемический прием и показывает, что перед нами тип либерала, недовольного жизнью в России, но и неспособного пристроиться в другом месте.