10 августа. 2 утра ровно. В комнату входит старшина и поднимает всех по боевой на выезд. Нам еще три недели назад сказали, что 10 августа начнется наступление (или отступление). Но верили в это нехотя. Слишком много раз за прошедший год было таких призывов к боевой готовности, экстренных учений и прочего. Слишком много раз обещали наступление на нашем, Волновахском, направлении, где активных боевых действий не было с сентября 2014 года.
Но вот 10 августа настало. Я открываю глаза и вижу яркий желтый свет сквозь зазор открывшейся двери. Покачивающуюся походку старшины Скифа, который так неуклюже, но уверенно, подошел к кровати сержанта и твердо произнес:
– Витя, боевая! Через 20 минут всем быть в “Урале” на выезд.
Сержант сонно поднял растерянные глаза и приказал:
– Олег, подъем! Грузитесь.
Через 20 минут мы все, такие же растерянные и сонные, сидели в загруженном «Урале», крепко сжимая в руках автоматы дулами кверху. Из кузова я видел, как на КПП в кабину подсел кто-то большой и грузный. Это был артиллерист Цыган. Не жди добра.
На душе ощущение тревоги. Как будто, словно в школе, у тебя в 8:30 важный экзамен. Но теперь это экзамен коллективный.
Те, кто сидят в кузове, в отличие от тех, кто сидит в кабине, редко знают, куда и зачем едет «Урал». Но вариантов не так много: мы ехали на передок. Впрочем, мы и до этого каждый день ездили на передок. Но не в 2 утра и не в загадочный день наступления (уже потом мы узнали, что имелось в виду наступление ВСУ, а не наше).
65-летний водила Петрович, сбежавший на войну из Омска от жены и детей, борзо вез нас мимо комсомольского карьера, мимо ж/д переезда, по броду реки под разрушенным ДРГ мостом в Раздольном, через дома Васильевки и фермы Старой Ласпы к пункту назначения – зеленому полю на окраине Новоласпы. Красивое село с красивыми деревянными домами и огромным зеленым массивом совершенной формы на северной окраине. И на картах, и в жизни Новоласпа была идеальным местом для трагической баталии.
Кому как, а мне не хотелось погибать под Успенкой (мейнстрим) или Старобешево (не нравится мне название). Если трагедия случается – она должна происходить в красивом месте с красивым названием. Как говорят сербы: красивые села красиво горят.
Мы выпрыгнули из грузовика при почти нулевой видимости на окраине поля. Видны были только звезды, немного подсвечивающие силуэты первой посадки в сторону Запада. Где-то здесь, я помнил по карте, которую перерисовывал у начальника разведки, было минное поле. Такая распространенная и такая тупая смерть – подорваться на собственных растяжках – надеюсь, меня обойдет стороной.
Мы разворачивались. Цыган сказал:
– Со Старогнатовки на Белую Каменку должна идти колонна бронетехники. Найдите ее.
– Слишком темно. Ничего не увидим, – ответил Витя.
– Заметите. Они включат фары.
– Давай хотя бы тогда из окопа работать, – предложил сержант.
– Да вы че! Ссыте, что ли?
Тот факт, что мы тогда коллективно не послали Цыгана на…, в итоге чуть не стоил нам жизни. В 3:40 утра из-за горизонта фейерверком посыпались огоньки. Спустя несколько мгновений одни за другим снаряды приземлились в паре километров от нас – это украинские «грады» отработали Белую Каменку и Петровское – Новоласпа была как раз между.
Тут же пошла ответка с нашей стороны. Цыган начал вопить по рации и пытался что-то корректировать, хотя ничего точного в таких условиях и на таком расстоянии сказать было нельзя. Слышен был рев моторов машин – та самая украинская колонна, ради которой нас послали в Новоласпу, двигалась на наших ребят где-то рядом, но наше оборудование так ничего и не выявило: укропы были не дураки ехать с включенными фарами. Вообще думать после полутора лет войны и тысяч потерь, что они дураки, – смертельно опасно. Мы были свидетелями, как их артиллерия четко отработала позиции наших и не получила точной ответки. А как только мы принялись было сворачиваться – рядом начали ложиться мины. Твою мать! Я слышал две истории про отчаянных ополченцев, которые видя, как на них наводится танк, выскакивали из окопа с РПГ и успевали сделать предсмертный точный выстрел. Наш случай был не тот: мы бессмысленно и безрезультатно попытались отработать, и в итоге засветились. Мины ложились все ближе – в 50 метрах от нас самих и в 15 метрах от нашего «Урала» уже разнесли деревянный дом.
– В окоп! – скомандовал сержант.
Я не увидел в куче нашего хлама свой автомат, но заметил чей-то другой и схватив его, полетел в узкий трехметровый окоп, в котором как-то легко и гармонично поместилось шесть человек со всем оборудованием.
– Телефоны выключите, батареи вытащите! – орал Цыган.
Но было уже поздно, в 60 метрах над нами жужжал квадрокоптер и корректировал огонь. Каску я оставил в «Урале» и теперь вжимал голову в бронежилет и молился. Каждые секунд пять мины ложились у окопа. Пять секунд на земле и пять секунд в окопе – это разные пять секунд и у меня не получится дать систему перевода. Я знаю только то, что мины летели с высокой частотой. Пока я вжимал голову в бронежилет, у меня пробегали разные мысли, но самая навязчивая была “как же обидно погибать в первый день войны.” Я только начал воевать (хотя для нас персонально война началась гораздо раньше 10 августа), я не успел толком ничего сделать, я даже не знаю, откуда в меня летят мины и не успею ничем ответить. На многообещающем, но бессмысленном задании. Как лох, короче.
Как там у Хемингуэя в “Ночи перед Боем”: погибать не обидно, обидно погибать напрасно.
– Дай автомат! – заорал Тайсон, завидев очертания квадрокоптера в предрассветной темени.
Я отдал чужой автомат. Тайсон передернул затвор, но квадрокоптера уже не было видно. Укропы сработали круто.
Все это время, метров 30 от окопа, наш «Урал» сторожил пожилой водила Петрович.
– Петрович, Петрович! – орал во время обстрела Витя, но Петрович не отзывался. Я уже думал, что он погиб, когда под конец обстрела Петрович отозвался у нас за спинами в окопе, незаметно проползя эти 30 метров. Глуховат, что поделать!
Мины перестали лететь. Мы переждали и реактивно смотали удочки.
Запрыгнули в чудом живой, но прошитый осколками «Урал», натянули каски и распластались на полу, пока Петрович уносил нас подальше от фронта. Пот стекал градом с перепуганных, но счастливых лиц. Мы пожали друг другу руки. Я промолвил Вите:
– Спасибо…за окоп.
– Да ну, прекрати! Вы же все мои бойцы!
Наш «Урал» с незаменимым Петровичем мчался с передовой.
Солнце незаметно и быстро встало, освещая дымившиеся посадки.
Я выжил в первый день войны.
