Большая пресс-конференция президента – для журналиста всегда немножко праздник.
Хорошо помню, как впервые попал на БПК зимой 2006 г. В Круглом зале 14-го корпуса Кремля было не протолкнуться: корреспонденты, фотографы, операторы со своим камерами, сотрудники службы безопасности в строгих костюмах. Атмосфера деловитой суеты. Каждый журналист, заготовивший свой вопрос, надеется, конечно, на то, что сумеет его задать, что именно его выцепит в разношерстной (пиджаки, платья, модные прически, самодельные плакатики) толпе зоркий взгляд пресс-секретаря президента. Надеется журналист и на то, что именно его вопрос особо выделят СМИ, что он прозвучит в эфире федеральных каналов, что – чем черт не шутит – даже станет интернет-мемом. На большой пресс-конференции задают несколько десятков вопросов, а иногда и за сотню – в 2006 г., их, как подсказывает «Гугл», было сто сорок – но в памяти остаются два-три, причем иногда это зависит даже не от предмета, которому посвящен вопрос, а от умения журналиста его правильно подать. Впрочем, главный вопрос и самый запоминающийся вопрос – не всегда одно и то же (взять хотя бы хит прошлогодней конференции «Вятский квас»).
Мотивация журналиста может быть очень разной. Кому-то дает задание спросить о чем-то конкретном редакция. Кого-то мотивируют спонсоры. Кто-то пользуется творческой свободой и придумывает вопрос самостоятельно, в зависимости от своего представления о том, что сейчас интереснее читателям, или даже ему самому. Тем интереснее наблюдать за своего рода конкуренцией вопросов, анализировать, какой же из них в итоге становится самым интересным и важным, «гвоздем» пресс-конференции. Понятно, что субъективизм в этом деле неизбежен – для корреспондентов региональных СМИ вопросы, касающиеся развития их родных областей всегда будут важнее глобальных проблем, вроде состояния экономики в целом или, скажем, перспектив египетского туризма. А для представителей оппозиционных изданий главным вопросом, без сомнения, является самый острый – задав его президенту, они чувствуют себя бескомпромиссными борцами за свободу слова. Но есть, на мой взгляд, безошибочный критерий, позволяющий определить тот самый «главный вопрос».
Этот критерий – ответ президента.
Владимир Путин – профессиональный разведчик и мастер боевых искусств – далеко не на все вопросы отвечает с обескураживающей прямотой. Иногда он изящно уходит от ответа, иногда незаметно меняет угол зрения, так, что ответ звучит – но не совсем на тот вопрос, который задавал его визави. На сегодняшней пресс-конференции это было хорошо видно на примере вопроса о Екатерине Тихоновой (предполагаемой дочери Путина), на который президент отвечал долго и подробно, но тайну в итоге все же не раскрыл.
Но есть вопросы, на которые Путин отвечает максимально откровенно. С учетом, разумеется, того факта, что он всегда крайне осторожен в выборе слов (понимая, какие последствия может иметь его высказывание по тому или иному поводу). Сочетание по-настоящему важного вопроса и откровенного ответа и делает диалог журналиста и президента тем, что составляет настоящий нерв пресс-конференции.
Сегодня – на мой субъективный взгляд – такой вопрос прозвучал в самом конце пресс-конференции и был задан пожилым журналистом в форме офицера ВМФ – председателем Союза журналистов Севастополя Сергеем Горбачевым. Точнее, вопросов было задано два (многие журналисты, увидев перед собой включенный микрофон, не могут устоять перед искушением задать несколько вопросов, хотя и понимают, что это уменьшает шансы их коллег также поучаствовать в беседе).
«У нас в Севастополе сейчас самый популярный тост – «За Верховного Главнокомандующего», – поведал Горбачев. – Независимо от повода и масштабов застолья…»
«Спасибо, – улыбнулся президент. – Но частить не надо».
Это, впрочем, была преамбула.
Выяснилось, что Горбачев обеспокоен тем, что «на державном уровне нет позиционирования роли Севастополя». В городе «продолжается контрпродуктивная дискуссия, связанная с тем, каким Севастополю быть: то ли это Силиконовая долина, IT-центр, то ли это центр туризма, то ли рекреация». Чувствовалось, что все эти варианты Горбачева совершенно не устраивают, особенно планы по выращиванию элитных виноградников. Поскольку «на самом деле» Севастополь – это, прежде всего военно-морская база, превосходящая по значимости и Владивосток, и Кронштадт. Так что это был даже не совсем вопрос, а скорее, предложение президенту закрепить особую роль Севастополя как ключевого элемента обороноспособности России. «На державном уровне», – для большего эффекта повторил Горбачев. А второй, короткий, вопрос касался кортиков – раньше морские офицеры, уволившиеся со службы, имели право их носить, но в последние два года кортики почему-то стали изымать.
И тут мне стало ясно, что самый главный вопрос сегодняшней пресс-конференции прозвучал (не про кортики, а про позиционирование Севастополя). Потому что отношения с Турцией – это конечно, очень важно. И цены на нефть и газ – тоже. И развитие нашей кладовой Ямала ,безусловно, имеет большое значение для российской экономики. Но вот то, что будет происходить с Севастополем и с Крымом вообще – еще раз подчеркиваю, на мой субъективный взгляд – жизненно важно для будущего нашей страны в целом.
Просто потому, что это вопрос о том, по какой модели будет происходить дальнейшее развитие России и Русского мира – по отработанной десятилетиями схеме укрепления бюрократической (в том числе и чиновничье-военной) вертикали или же по пути свободного от административных вериг социального творчества и созидающей гражданской активности. Для тех, кто внимательно следит за событиями, происходящими в Севастополе, это более чем очевидно. И упоминание «элитных виноградников» здесь совсем не случайно – севастопольцы, конечно же, видят здесь намек на конфликт вокруг севастопольского ресторана «Остров», в меню которого как раз присутствуют прекрасные вина, произведенные небольшими винодельческими хозяйствами полуострова. В этом смысле оппозиция «база ВМФ» vs «Силиконовая долина» – это вполне четкое обозначение политических сил внутри самого Севастополя. И, задавая свой вопрос, Сергей Горбачев явно подталкивал президента к поддержке одной из этих двух сторон – понятно, какой.
В те несколько секунд, которые протекли между завершающей частью вопроса севастопольца (о кортиках) и ответом президента, мое сердце, как поет Александр Васильев, остановилось, мое сердце замерло. Ясно было, что наступил момент истины. Вопрос был задан, а станет ли он главным – зависело от того, уйдет ли президент от прямого ответа, или же выскажет свое мнение.
Президент ответил.
Как военно-морская база Севастополь, безусловно, важен, но почему же он важнее, например, Владивостока, или, тем более, порта на Камчатке, где расположен второй наш по значению подводный флот с ядерным оружием на борту? Конечно, Севастополь будет и дальше играть роль ключевого элемента структуры Черноморского флота, оснащаться новыми кораблями и подлодками. «Мы очень многое сделали, чтобы сохранить эту базу, развивали и будем развивать ее дальше», – успокоил Горбачева президент.
Однако сказать, что Севастополь должен быть только базой флота – неправильно, продолжил Путин. Нужно развивать инфраструктуру, улучшать условия для жизни людей. Он привел в пример Владивосток – каким он был во времена, когда считался закрытым военным городом и каким он стал сейчас. Я был во Владивостоке в августе этого года – и до сих пор нахожусь под впечатлением от великолепного кампуса Дальневосточного университета на острове Русский, словно сошедшего со страниц повести братьев Стругацких «Полдень, XXII век», от переброшенных через заливы сверхсовременных мостов, от новых автострад и прекрасного аэропорта. И ведь нельзя сказать, что интересы ВМФ пострадали от развития Владивостока, как центра гражданской инфраструктуры – им пришлось перебазироваться с острова Русский немного севернее, но на обороноспособности страны это никак не отразилось, а жить стало удобнее всем (включая, естественно, и военных моряков).
«Уверен, что Севастополь должен развиваться сразу по нескольким направлениям, по нескольким векторам», – подчеркнул президент. Включая и вектор Силиконовой долины. Тем более что «куда пальцем не ткни, везде проблемы», например, оборудование «Крымэнерго» не менялось с семидесятых годов прошлого века. Так что своя «Силиконовая долина» Крыму явно не помешает. Особенно если разместить там не вредные производства с выбросами, а высокотехнологичные. И привлекать к работе в этой «Силиконовой долине» можно, в том числе, и специалистов ВМФ. (В последней реплике ясно прозвучал намек на опыт компании «Таврида Электрик», в которой нашли себе работу многие уволенные в запас офицеры Черноморского флота)
«А кортики офицерам, конечно, надо вернуть», – с улыбкой добавил Путин.
Ответ был дан, и послание, заключенное в нем, прозвучало и было услышано. Это не значит, разумеется, что застарелое противостояние ветвей севастопольской власти теперь обязательно завершится хэппи-эндом и «хорошие парни» победят «плохих» – тем более, что конфликт в Севастополе неверно было бы рассматривать только в черно-белых тонах. Но это означает, что президент четко дал понять: он не даст в обиду тех, кто стремится превратить Севастополь в модель России будущего, в росток того Русского мира, на который будут равняться другие регионы России, который однажды, может быть, станет визитной карточкой нашей страны.