Наверное, немного найдется в России людей, которые не слышали – хотя бы эпизодически – о Гилберте Кийте Честертоне, или о сыщике отце Брауне. Честертона читают и почитают, в последние годы нередка даже речь о канонизации этого выдающегося английского писателя-католика.
И, действительно, кажется, что Честертон очень подходит для роли нового святого. Основные мысли его трудов абсолютно христиански ориентированы. Его язык библейски афористичен. «Играть, как играют дети, — самое серьезное занятие в мире» 1, это ли не знаменитое: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мат. 18:3)?
Христианским наследием Честертона занимались и занимаются многие литературоведы и историки литературы, и сложно переоценить его заслуги перед римским католичеством и христианством в целом. Я лишь отмечу, что тандем Честертона и Хилэра Беллока, который Бернард Шоу окрестил «Честербеллок», можно сравнить с тандемом двух виднейших представителей «Оксфордского движения», движения англо-католиков, Джона Кибла и Джона Ньюмана, но с более счастливым финалом. Честертон, в отличие от Кибла 2, католичество все-таки принял в 1922 году, хотя Беллок уже на это практически и не надеялся.
Мне же хотелось бы немного поговорить о Честертоне как о не только христиански, но и политически ориентированном авторе. И, хотя сам он писал в автобиографии: «Я не консерватор, кем бы я ни был, но общая атмосфера либеральной партии слишком нелиберальна, чтобы ее вынести» 3, все же черты консерватора-традиционалиста, каким был виг Эдмунд Берк, слишком очевидны в Честертоне.
Честертон родился в симпатичной английской семье в один год с Уинстоном Черчиллем. «Каждый ребенок, кому настал / час в этот мир прийти вслед за братом, / – уже либо маленький либерал, / либо маленький консерватор» – гласит популярный стишок тех времен, и Честертон, согласно ему, унаследовал от своего отца дух «гладстонского» либерализма 4.
Именно повинуясь этому либерализму, с уклоном даже в социализм, молодой Честертон обрушивается на британскую империалистическую политику в бурской войне, однозначно встав на сторону буров, на «олигархическое общество, где здравый смысл заменен требованиями хорошего тона», наконец, на, казалось бы, незыблемое «право на колонии», которое считает «неверным, граничащим с подлостью». «Я принимал в либерализме многое – гомруль для Ирландии, демократическую децентрализацию, которую считали губительной для империи; но чувствовал и чувствую, что меня больше тянет к мятежникам вроде Конрада Ноэла, чем к либералу вроде Джона Саймона, хотя оба они искренни».
Читатель может задать справедливый вопрос, причем же здесь в таком случае консерватизм? Но в том-то и дело, что классический именно берковский консерватизм, основанный на традициях, а также «духе рыцарства и религии» 5 пронизывает творчество Честертона.
Вслед за Берком, кстати, также сочувствующим католичеству, Честертон воспевает средневековое рыцарство, вслед за Берком он приветствует «упорядоченную» свободу, и даже вслед за Дизраэли, сторонником консерватизма «одной нации», восклицает: «Если вы принуждаете к чему-то дочь извозчика, принуждайте и дочь министра» 6.
«Если хотите увидеть прошлое, идите за многоногой толпой» 7, – пишет Честертон, подразумевая вовсе не ту толпу, революционного выступления которой так боялся Эдмунд Берк и писал об этом в своих «Размышлениях о французской революции» 8. Честертон подразумевает под многоногой толпой многовековую, исторически и органически сложившуюся мудрость: «Все установления на свете будут осуждены или оправданы в зависимости от того, подошли они или нет к здравой человеческой жизни» 9. Именно то, что должно являться мерилом общественного устройства, согласно Берку.
Эту тысячелетнюю органичность Честертон видел и в христианстве, особенно в его ортодоксальности. Органичность видел Честертон и в войне, но не в войне между народами и народностями, а в войне бедных и богатых, маленьких людей и огромных драконов.
Подчеркнутая симпатия по отношению к бурам и ирландцам, за права которых горячо выступал Честертон, опять-таки роднит его с Берком, который веком ранее позволял себе, с исключительно христианских позиций равенства, считать за людей даже индусов в отличие от многих его современников. Роднит их и последняя обитель, Честертона похоронили на новом кладбище в Биконсфилде – продолжении того кладбища, где покоится прах Эдмунда Берка.
Нет уверенности в том, что Честертону пришлось бы по душе сравнение с хулителем французской революции, сам-то он еще в эссе «Человек и ее газета» сокрушался о свободном человеке Англии и высмеивал опасающихся повторения французских ужасов на Острове, но уж точно «принц парадокса» состряпал бы из этого остроумную и изящную шутку.
Notes:
- Честертон Г. К., Собр. соч.: В 5 т. Т. 5: Вечный Человек. Эссе / Пер. с англ.; Сост. и общ. ред. Н. Л. Трауберг. СПб.: Амфора. 2000. Стр. 347 ↩
- Wood E.F.L. “John Keble. Leaders of the Church, 1800-1900”. London. 1909 ↩
- Честертон Г. К. “Человек с золотым ключом” / Серия “Мой 20-й век”. М. 2003. ↩
- Bergonzi B. “G. K. Chesterton”. Oxford. 2011 ↩
- The Works of the Right Honourable Edmund Burke. London. 2005. Vol. III. P. 337 ↩
- Честертон Г.К. “О вшах, волосах и власти” ↩
- Честертон Г. К., Собр. соч.: В 5 т. Т. 5: Вечный Человек. Эссе / Пер. с англ.; Сост. и общ. ред. Н. Л. Трауберг. — СПб.: Амфора. 2000. Стр. 370 ↩
- Burke E. “Reflections on the Revolution in France”. London. 1964 ↩
- Честертон Г.К. “О вшах, волосах и власти” ↩