РI: Когда летом 2015 г. отряды ИГИЛ (деятельность организации в России запрещена решением Верховного Суда РФ) захватили древний город Пальмиру, включенный в список всемирного наследия ЮНЕСКО, известный археолог, антиковед, более 30 лет руководившая археологической экспедицией Уральского государственного университета в Херсонесе Алла Ильинична Романчук по нашей просьбе рассказала читателям Русской Idea об истории Пальмиры, о значении этого места для истории мировой цивилизации.
Сегодня, когда над Пальмирой вновь поднят государственный флаг Сирии, а первые группы российских саперов приступили к разминированию руин древнего города, мы возвращаемся к этой теме, и публикуем небольшой очерк Аллы Ильиничны о том, какими невидимыми нитями связаны Пальмира и Херсонес – не в античности, а в Новейшее время, когда эти места оказались зримым воплощением памяти об исчезнувших культурах прошлого, и вместе с тем – средоточием культурных конфликтов между современными цивилизациями.
***
Войны любого исторического периода приводят к трагическим последствиям. Прежде всего, это гибель тех, кто населяет земли, ставшие местом противоборства враждующих сторон. Однако невосполнима и утрата исторических памятников, созданных трудом многих поколений.
Культурные ценности не раз в обозримом историческом прошлом становились добычей – трофеями завоевателей. Приведу несколько примеров. Страбон (63 год до н.э. – около 20 года н.э.), к примеру, писал о пренебрежении легионеров к произведениям искусства и предметам культа во время захвата Коринфа римским консулом Луцием Муммием в 146 году до н.э.: на «брошенных на землю картинах они играли в кости. Большая часть, и притом самых лучших, предметов, которые были посвящены богам в Риме, была привезена из Коринфа; некоторые достались соседним с Римом городам, ибо Муммий, отличавшийся, как говорят, великодушием более, чем любовью к искусствам, легко раздавал их желавшим» (Страбон, VIII, 6, 23). Некоторые деятели культуры, отметил, правда, античный географ, все же сетовали относительно гибели памятников.
Несколько позднее историк и философ Плутарх (около 46 года – после 119 года н.э.) так писал о Восточных походах Корнелия Суллы (138 – 78 года до н.э.): «Сулла ‹…› забрал себе, покидая Эфес после заключения мирного договора с Митридатом (VI Евпатором), библиотеку теосца Апелликона, в которой были почти все сочинения Аристотеля и Теофраста, тогда мало еще кому известные» (Плутарх. Сулла, XXVI).
Акты вандализма по отношению к памятникам культуры имели место и в Новое время. В начале XIX века посол Великобритании лорд Томас Брюс Эльджин с разрешения султана отколол мраморные плиты с рельефами, украшавшие фронтон Парфенона, и перевез их в Лондон (в Британском музее они хранятся и поныне). Лорд увез также и другие древности, украшавшие Акрополь, в том числе – одну из кариатид Эрехтейона. Правда, приближались уже иные времена и «деятельность» лорда-коллекционера была осуждена общественностью, в результате чего ему с трудом удалось продать «свое собрание» Британскому музею и за значительно меньшую сумму, нежели он рассчитывал.
И ХХ столетию известны многочисленные случаи расхищения памятников, однако показательны иные примеры.
В конце Великой Отечественной войны в одной из штолен советскими солдатами был обнаружен Большой Пергамский алтарь (возведен в Пергаме в 180 году до н.э., посвящен Зевсу и Афине, открыт немецким инженером К.Хуманном в 1878 году). Пострадавшие от влаги рельефы были вывезены в Ленинград в 1945 – 1946 годах. В 1949 году в Государственном Эрмитаже состоялась первая выставка отреставрированных рельефов, позднее изготовлены гипсовые слепки с плит, одновременно производилось научное описание и подготовка памятника к возвращению в Германию (до 1958 года). Этой работой руководил заведующий Античным отделом Эрмитажа Г. Д. Белов, один из известнейших исследователей Херсонеса Таврического. В настоящее время Пергамский алтарь – составная часть Античного собрания Государственных музеев Берлина, он экспонируется, наряду с другими находками из Малой Азии, в Пергамон-музеуме.
***
Всем известны обвинения в варварском отношении к памятникам Херсонеса, которые неоднократно звучали в адрес создателей Севастополя – по общепринятой версии, именно из руин Херсонеса брались отесанные блоки для строительства нового города. Однако эти обвинения на поверку могут оказаться не более чем удобным «пропагандистским сюжетом». В начале ХХ столетия военный инженер и любитель истории А.Л. Бертье-Делагард в полемической статье так объяснил причины обвинений, прозвучавших в описаниях западноевропейских путешественников.
«Все они, начитавшись древних авторов и археологических описаний раскопок в центрах античной жизни, думали и в Херсонесе увидеть живописные развалины грозной крепости, колоннады храмов, изящные мраморы. ‹…› В действительности, однако, оказывались лишь жалкие, бесформенные кучи камня. Понятно разочарование исследователей, понятно даже их негодование, которое они обрушили на ближайшую, по их мнению, очевидную причину конечного разрушения Херсона – Русского матроса» 1.
Бертье-Делагард добавлял: уже с первых дней строительства Севастополя «начали ломать камень в Инкермане». Отмечу: обработанные блоки, которые можно было использовать при новом строительстве – это облицовка башен и куртин (только они и были видны до раскопок). Между тем, на фотографиях времен начала раскопок большая часть оборонительных стен Херсонеса имеет облицовку.
Что из себя представляли руины Херсонеса до начала его раскопок? Какими в действительности могли видеть их западные путешественники? Вот что писал об этом месте за два века до присоединения Таврики к России польский посол в Золотой Орде Мартин Броневский: «… прекрасные колонны из мрамора и серпентина, места которых и теперь еще видны изнутри, и огромные камни были взяты турками и перевезены за море для их собственных домов и общественных зданий. Оттого город пришел в еще большее разрушение: не видно даже и следов ни храмов, ни зданий. Дома лежат во прахе и сравнены с землею» 2.
Несмотря на все эти факты, обвинение русских «в варварстве», впервые прозвучавшее от западно-европейских путешественников, время от времени «всплывало» и «всплывает» на страницах нашей собственной публицистики. Причем сии авторы не вспоминают о стремлениях «просвещенных французов» «похитить» некоторые памятники Херсонеса, не осуждают они и фактов разрушения ими древнего города, имевших место во время оккупации Севастополя в годы Крымской войны. Ведь «французы заняли Херсонес и устроили здесь свою главную квартиру, с войсками были ученые, которые хотели извлечь ценности Херсонеса, с которыми познакомились по трудам графа (имеются в виду работы А. С. Уварова – А. Р.)», – так писала графиня П.С. Уварова Александру III 3.
«Русскими Помпеями» назвала она Херсонес, но не по представительности сохранившихся руин, а по историческому значению города.
***
Есть еще один город, именуемый, как и Херсонес, «Помпеей». Он расположен в западной части Сирии, где в наши дни уничтожаются памятники мирового значения. Речь идет о Дуре Европос. Выдающийся антиковед ХХ столетия Михаил Иванович Ростовцев называл этот памятник «Помпеей Востока».
На личности Ростовцева стоит остановиться особо. В его судьбе причудливо соединилось изучение античных памятников Таврики, в том числе и Херсонеса 4, в первые годы ХХ века в России, с исследованием эпохи эллинизма на территории Сирии в годы эмиграции 5. Показательно, что лекционные курсы, которые он читал в зарубежных университетах после эмиграции (летом 1918 года), создавались им в традициях российского образования: он предлагал размышлять над историческими явлениями, сопоставлять события, а не автоматически запоминать имена и даты 6.
Стремление сопоставить геополитические векторы и национальные интересы в Древнем мире привело Ростовцева к штудиям, посвященным эллинистической эпохе, и к раскопкам региона, чрезвычайно насыщенного памятниками различных эпох – Сирии. А именно – к изучению одного из городов Пальмирского царства Дура Европос (около современного Эс Салихия), расположенного неподалеку от Евфрата.
Американо-французская экспедиция (1920 – 1937 года), организатором и руководителем которой стал Ростовцев, открыла многочисленные памятники, характеризующие развитие пограничной крепости и торгового центра от времени основания его Селевком I около 300 года до н. э. до появления там римлян. I – II века нашей эры – период расцвета культуры Пальмиры. От этого периода в Дура Европос остались и были раскопаны экспедицией Ростовцева многочисленные иудейские и христианские памятники.
На торговой дороге от Пальмирских ворот в Дура Европос до собственно Пальмиры существовали многочисленные караванные пункты. В оазисе римлянами были проложены акведуки – они давали воду, сделавшую город Пальмовым – Пальмирой.
Несмотря на многочисленные разрушения на протяжении веков, до недавнего времени здесь сохранились величественные, расположенные в непосредственной близости храмы, термы, портики, фортификационные сооружения, «погребальные дома» и погребальные башни с остатками росписи, один их лучших древних театров на территории бывшей державы Селевкидов и, естественно, многочисленные памятники скульптуры, быта, надписи (в том числе так называемый «таможенный список»). Но главное, что давала Пальмира – это возможность представить, каким был один из провинциальных римских городов, правительница которого – Зенобия – решила сравняться по своему величию с римскими императорами.
***
Пальмира неоднократно страдала от завоевателей, но все же сохранила многое из того, что и создало ей славу археологического комплекса мирового значения – общечеловеческого культурного достояния. И вряд ли не соответствует действительности предположение, что наряду с военно-политической ситуацией на землях Сирии мир следил и за ситуацией непосредственно в Тадморе-Пальмире. А ее панорама принципиально изменилась после пребывания на ее территории современных тех, кто отрицает право на жизнь «других», не проповедующих их идей. Оценить и осознать степень потерь позволит будущее, однако оно принесет и свидетельства того, что же удалось сохранить, освободив Пальмиру, совершив деяние, которое можно оценивать и с общеполитических позиций, и с научных, но и на профанном уровне. И невозможно понять тех, кто отрицает значение акта, сделавшего достоянием человечества те памятники города, которые не успели уничтожить, но которые были обречены на уничтожение.
История не знает сослагательного наклонения. Но … что сталось бы с еще не погубленными выдающимися памятниками Пальмиры, не будь она неожиданно для захвативших ее освобождена? И, безусловно, будущее оценит это.
Notes:
- Бертье-Делагард А. Л. Древности Южной России: Раскопки Херсонеса // МАР. 1893. Т. 12. С. 1. ↩
- Броневский М. Описание Татарии // ЗООИД. 1867. Вып. 6. С. 341–342. ↩
- Записка Председателя Московского археологического общества П. С. Уваровой, адресованная императору Александру III // Арх. ИИМК. Ф. 1/1887. Д. 22. Л. 22. ↩
- К истории Херсонеса в эпоху ранней римской истории // Сборник статей в честь графини Прасковьи Сергеевны Уваровой. М., 1916. С. 5–16; Цезарь и Херсонес // ИАК. 1917. Вып. 63. С. 1–21; Новые латинские надписи из Херсонеса // ИАК. 1907. Вып. 23. С. 1–20; Новые латинские надписи с юга России // ИАК. 1908. Вып. 27. С. 55–67. Особый интерес представляют монографии: История античной декоративной живописи юга России (Текст: СПб., 1914. Т. 1; Атлас: СПб., 1913); Эллинство и иранство на юге России. Пг., 1918 (в последующем переиздана на английском языке с дополнениями); Скифия и Боспор. Т. 1: Критическое обозрение памятников литературных и археологических. Л., 1925 (Skythien und der Bosporus. Berlin, 1931. Bd. 1). ↩
- Личности М.И. Ростовцева посвящена фундаментальная монография «Скифский роман» (М., 1997). ↩
- Особенно ярко это прозвучало в одном из его публичных выступлений (см.: Ростовцев М. И. Древний мир и современность // Скифский роман. М., 1997. С. 586–597). ↩