Четыре года назад Владимир Путин был в третий раз избран на пост президента России. Если бы действовал прежний закон, по которому президент избирался на четырехлетний срок, то как раз в начале этого марта должны были бы пройти новые президентские выборы.
Однако законодатели, которых мы часто ругаем по разным поводам, в данном вопросе поступили проницательно, дав и президенту, и всему обществу еще целых два года на размышления. В противном случае мы бы уже года полтора жили в предвыборной лихорадке, как будто бы мало нам уже имеющихся бед, тогда как при нынешнем избирательном календаре некоторый политический разогрев начинает чувствоваться только сейчас.
Первый путинский срок был «гамлетовским»: молодой вожак, осторожно пытающийся выйти за флажки. Касьянов – премьер, Волошин – глава АП, Ходорковский – главный богатей с жаждой политического влияния. Самые крайние из нынешних оппозиционеров дорого бы дали за возвращение к ситуации первого срока.
Второй срок и примыкающий к нему период «тандемократии» известны как время стабильности. В эти годы страна, привыкшая жаловаться на бедность, вдруг почувствовала себя состоятельной, а Владимир Путин из высшего выборного чиновника превратился в «национального лидера», авторитет которого слабо зависит от занимаемой им должности.
Если из сегодняшнего дня взглянуть на обстановку осени 2011 года, когда принималось решение о третьем сроке, то возникает вопрос: а каким видел свой третий срок сам Путин?
Рассчитывал ли он на беспроблемное, инерционное продолжение стабильности, на те двадцать лет покоя, которых не хватило Столыпину?
Или же он, предчувствуя кризис созданной им системы, решил не выпускать руль из своих рук?
Вообще-то исчерпанность прежней модели ощущалась всеми. Стабильность превращалась в застой, рост экономики замедлялся, да и время стало идти так медленно, что порой казалось, будто по большому счету в стране ничего не происходит.
Впрочем, можно ли было всерьез рассчитывать на бесконфликтный сценарий, если уже само выдвижение Путина на третий срок вызвало масштабный конфликт с прозападным сегментом элиты и примыкавшим к нему т.н. «креативным классом»?
До третьего срока Путина считали счастливчиком, весь успех которого объясняется лишь тем, что ему повезло с нефтегазовой конъюнктурой. Третий срок дал нам возможность посмотреть на Путина в ситуации, когда ему систематически не везет.
Первое невезение – это Олимпиада в Сочи, к которой долго и дорого готовились, которую отлично провели и даже выиграли и которая была забыта, затоплена нахлынувшими событиями уже через несколько дней после ее закрытия.
Второе невезение – это катастрофа малазийского «Боинга» в июле 2014 года, которая обессмыслила сдержанную российскую политику на украинском направлении и навлекла на страну куда более жесткие санкции, чем те, которые ожидались по итогам крымской операции.
Третье невезение – это падение цен на нефть, глубина и продолжительность которого оказались беспрецедентными.
Если бы Навальному, Касьянову и компании в конце 2011 года авторитетно сказали, что пройдет каких-то три года, и за доллар будут давать порядка 70 рублей, то они бы, наверное, не стали мерзнуть на площадях и спокойно ждали бы, когда власть сама упадет им в руки.
В действительности же произошло нечто непредвиденное: никогда российский президент не был столь популярен, как в эти годы конфликта, кризиса и разлома. Именно в эти годы, а не в эпоху благополучия появился знаменитый миф или мем о 86% «путинского большинства, зомбированного телеящиком», и 14% «думающих людей с прекрасными лицами».
Что же противопоставил Владимир Путин тем несчастьям, которые как из ящика Пандоры валятся на него и на всех нас? В чем состоит его ресурс, его тайное оружие?
Пожалуй, ресурс был только один – «крымская весна». Русские один раз помогли русским, и уже два года вызванное этим всенародное воодушевление держит общество на плаву.
Крымская победа, внезапная и во многом даже вынужденная – осевое событие третьего путинского срока. Стоит вынуть эту ось из нашей истории – и настоящее рассыплется. Что без нее останется в настоящем? Неумные законы, вороватые начальники, циничные министры, топорная пропаганда, глумливая псевдолиберальная псевдоинтеллигенция – словом, все как всегда, обычная Россия из школьного курса литературы.
Но крымская победа – это был аванс, данный обществу. Порожденные ею надежды были сродни надеждам русских воинов, возвращавшихся из покоренного Парижа или Берлина: теперь-то все будет иначе, начнется новая жизнь, в которой наше мнение будет что-то значить.
Понятно стремление бюрократии оставить себе Крым как ценный актив, перелицевать его на манер остальной России, а вот надежды общества как-нибудь замести под ковер, как будто их и не было.
И вот именно в этом сейчас, за два года до окончания текущего путинского срока, видится главная опасность и для самого Путина, и для ведомой им страны. Не в телодвижениях непримиримой оппозиции, не в злобном оскале западных недругов, не в терроре запрещенных на территории РФ организаций и даже не в неизбежном истощении наших денежных запасов, а в том, что действие крымского фактора с течением времени нивелируется. Нужна цепь исторически правильных решений.
Нам говорят, что народное движение, приведшее Крым в Россию – это на самом деле тот же майдан, вредное явление украинской политической культуры. Что же тогда российская политическая культура: «жри, что дают»? «начальство всегда право?»
Если попытаться описать главное содержание третьего срока Путина, то я бы сказал так: через конфликт, кризис и разлом страна была вытолкнута на путь исторического творчества и теперь пытается произнести свое слово в мире. Но стране нужно научиться творить историю не только вне своих границ. Историческое творчество должно быть обращено внутрь России и стать делом всего народа. Может быть, думские выборы 2016 года откроют нам новых людей, обеспечат новыми идеями и подарят новый стимул к общественной активности.
Два года осталось до конца третьего срока, а такая задача, кажется, только поставлена. Но время еще есть, и многое зависит от всех нас.