Рубрики
Блоги

Прерванная легитимность: от отречения Николая II до разгона Учредительного собрания

Николай II отрекся в пользу своего брата Михаила Александровича, а Михаил передал власть Учредительному собранию, однако означало ли исчезновение монарха обрыв монархической легитимности?

6 февраля 2017 года в фонде ИСЭПИ состоялся круглый стол, организованный сайтом «Русская Idea» и фондом ИСЭПИ и посвященный теме «Прерванная легитимность: от отречения Николая II до разгона Учредительного собрания». Сама тема возникла как следствие дискуссии, которая велась на сайте «Русская Idea» последние два года об особенностях политической истории России конца XIX – начала ХХ веков. В контексте столетия 1917 года среди этих особенностей хотелось бы отметить одну – очевидный приоритет, который отдается в русской политической культуре лидерам-харизматикам перед любыми политическими институтами. Особенно критическим такое представление оказывается в случае с консервативным флангом общественной мысли, консервативной идеологии – ведь когда во главе страны человек, неспособный быть популярным и лишенный качеств политического лидера, консерваторы начинают искать харизматика вокруг трона, а в 1917 году – и за его пределами. Тем самым, складывается ситуация, когда институт монархии теряет свое значение даже в глазах тех, кто по идее должен был быть в первых рядах защитников монархии в феврале 1917 года.

Открывая мероприятие, модератор круглого стола, шеф-редактор сайта «Русская Idea» Любовь Ульянова, отметила, что период с Февраля 1917 года по январь 1918 года можно рассматривать в контексте теории легитимности, а именно – что происходило с легитимностью власти “исторической России” в этот временной отрезок. Николай II отрекся в пользу своего брата Михаила Александровича, а Михаил передал власть Учредительному собранию, не предрешая вопрос о форме правления и вообще будущем страны, однако означали ли эти события обрыв монархической легитимности? Не является ли всем известное со школьной скамьи утверждение, что свержение монархии произошло в ходе Февральской революции, своего рода аберрацией сознания, основанной лишь на знаниях о дальнейшей истории России? Если же предполагать, что отказ Михаила Александровича от власти в пользу Учредительного собрания не означал обрыв в монархической легитимности (А.Ф. Керенский 3 марта 1917 года уверял великого князя, что до Учредительного собрания донесут «драгоценный сосуд» его власти, «не расплескав из него ни капли»), то в какой момент этот обрыв произошел – с провозглашением республики (1 сентября 1917 года), с Октябрем 1917 года или с разгоном Учредительного собрания (январь 1918 года)? Имеет ли вообще значение формально-правовая легитимность в условиях революции? И что такое «революционная легитимность» в 1917 году – это легитимность Учредительного собрания, советов или большевиков?

Предваряя общую дискуссию, председатель редакционного совета сайта «Русская Idea», главный редактор сайта «Политаналитика» Борис Межуев поставил перед присутствующими вопрос о том, почему так легко обрушилась монархия – ведь отречение от престола одного монарха, а затем отказ принять монархическую власть его младшего брата привело к крушению самого института монархии. Кроме того, важно понять, почему с исчезновением этого института практически моментально «испарились» и все другие институты «старого порядка», начиная от Государственного Совета, Государственной Думы и правительства и заканчивая губернаторами. Является ли слабость монархической легитимности следствием слабости институционального мышления?

Приглашенный в качестве основного докладчика кандидат исторических наук, доцент исторического факультета МГУ Федор Гайда подробно разобрал правовые аспекты отречения Николая II и «Акта 3 марта», известного как «отречение Михаила», и проанализировал многочисленные нарушения «Основных законов Российской империи» в этих документах.

Доктор философских наук, профессор ВШЭ, главный научный сотрудник ИНИОН РАН Ольга Малинова отметила принципиальные отличия в понятии «легитимность» от понятия «законность» и предложила смотреть на события Февральской революции 1917 года как на результат «рассыпавшегося порядка» предыдущего исторического периода, ведь власть является властью, пока она легитимна. В этом смысле монарх перестал восприниматься как носитель легитимной власти еще до 1917 года.

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ИРИ РАН Вадим Дёмин рассказал об объективных причинах обрушения монархии. Среди них – как общеисторические закономерности (наличие республиканских форм правления в ряде европейских стран как пример для России, широкое распространение образования), так и конкретно-исторические обстоятельства, вызванные участием России в Первой мировой войне. В числе последних особое значение имело не столько снижение уровня жизни населения и тяготы военного времени, сколько сухой закон.

Политолог, первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин провел сравнительно-исторический обзор обрушения монархий в новое и новейшее время в Европе, проследив историю восстановления монархического правления в некоторых европейских странах в пост-революционные периоды. Кроме того, он отметил, что некорректно говорить об обрушении всех институтов «царской власти» в России после Февральской революции, так как некоторые из них – скажем, Сенат и местные суды – продолжали функционировать.

Доктор философских наук, профессор ВШЭ, член Экспертного совета фонда ИСЭПИ Леонид Поляков, в свою очередь, посвятил выступление причинам прихода большевиков к власти, среди которых большое значение имели финансовая поддержка Германии и харизматичность лидеров, а также большевистская программа, направленная на реализацию объективных требований простых людей. Важную же роль в Февральской революции, по мнению выступавшего, сыграла Государственная Дума, ставшая «революционным штабом».

Доктор философских наук, декан гуманитарного факультета ВШЭ Алексей Руткевич отметил особую роль фактора насилия – а именно силы, примененной в 1905 году – в обрушении монархической легитимности в 1917 году. Также дискурс, делегитимировавший «царскую власть» – революционный – возник не сам по себе и существовал не только в России, ведь к началу ХХ века революционная традиция в Европе имела уже довольно долгую историю. В начале же ХХ века монархия исчезла не только в России, но и в других странах, в которых монархии не успевали за переменами в жизни.

Директор Международного института гуманитарно-политических исследований Вячеслав Игрунов обратил внимание на различия в сакральной легитимности и легитимности народной, которая к началу ХХ века уже была доминирующей в представлениях о монархической власти. Для последней принципиальное значение имеет образ монарха как отца нации, обладающего высокими моральными качествами, нравственным авторитетом в глазах подданных. Однако такого образа у Николая II к 1917 году не было. Напротив, имела место деморализация образа монарха. Да и сам император ощущал себя нелегитимным правителем, что сыграло заметную роль в его добровольном отречении от престола.

Российский общественный деятель, публицист Виктор Милитарев отметил, что главная причина революции и, соответственно, делегитимации императора – это кардинальное несоответствие народных чаяний (в первую очередь, желание передела земли) и политики власти, исходившей из принципа неприкосновенности частной собственности.

В ходе развернувшейся дискуссии Леонид Поляков и главный редактор журнала «Историк» Владимир Рудаков предложили к обсуждению версию о поддельности текста отречения Николая II. Однако Федор Гайда привел аргументы, свидетельствующие о необоснованности этой версии со строго научной точки зрения.

В своем заключительном слове Борис Межуев предложил различать несколько видов легитимности, столкнувшихся в 1917 году. Это легитимность харизматическая, легитимность революционная и легитимность своего рода «беззакония». При этом, по его мнению, в России вообще не было монархической легитимности как таковой, легитимности, опирающейся на монархическое сознание. Представление о монархе определялось республиканской, бонапартистской в своей основе идеей о правителе страны как сильном харизматике. В 1917 году подобные представления обусловили столь легкое – и, как оказалось, безвозвратное – падение монархии, а следующие полгода конкурировали две легитимности – легитимность революционно-демократическая, связанная с идеалом Учредительного собрания, и легитимность харизматическая, когда в ком-то из деятелей Временного правительства пытались найти сильного лидера. В октябре же 1917 года их сменила «легитимность беззакония» большевиков.

Подводя итоги круглому столу, Любовь Ульянова отметила важность прозвучавших у некоторых участников круглого стола слов о роли «народных чаяний» в событиях 1917 года, а также в целом – экономическом развитии России в начале ХХ века как предпосылке революционной катастрофы. Этот аспект истории 1917 года станет одним из центральных на следующем круглом столе, который будет посвящен теме «Николай II – царь-модернизатор или царь-ретроград?»

Тексты выступлений участников прошедшего мероприятия в ближайшее время будут опубликованы на сайте «Русская Idea».

 

Автор: Любовь Ульянова

Кандидат исторических наук. Преподаватель МГУ им. М.В. Ломоносова. Главный редактор сайта Русская Idea