Рубрики
Блоги

Памяти М. М.

Нельзя судить людей одной эпохи с позиций совсем другой, из нового времени. Советский зритель, смеявшийся над дефицитом свежей рыбы, сейчас кажется простодушным и в чем-то наивным. Нынешний, особенно в партере, не расслабляется даже в театре.

Некоторое время назад не стало Михаила Жванецкого. Человек немолодой, он отправился в лучший мир в почтенном возрасте — но все равно это стало неожиданностью. Великие старики уходят один за другим и оставляют возможность оставшимся занять их места. Однако в сознании миллионов он был частью огромной эпохи, как и Аркадий Райкин, для которого он писал, как его земляки Роман Карцев и Виктор Ильченко.

После исчезновения СССР писатель ушел в «Дежурного по стране», пытаясь с точки зрения глубоко советского одессита описывать все перипетии нового времени. Но вот и это новое, переходное время видимо подошло к концу вместе с его кончиной. Впереди у нас другая эпоха.

Жванецкий объяснял людям что так жить нельзя. «Наш человек, если сто раз в день не услышит, что живет в полном дерьме, не успокоится. Он же должен во что-то верить!» Его обижало что написанные им слова приписывают артистам-исполнителям: «В греческом зале, в греческом зале…» — это сказал Райкин. Не нравится — ещё выпей, но не царапай ногтем свою фамилию на этом постаменте.» Он рисовал нашим людям радужные картины жизни там за кордоном, где на вопрос отечественного туриста «Когда у вас появляется первая клубника?» отвечают «В шесть утра»».

Попав в Россию переходных девяностых, он не огорчался и не раскаивался, подобно схватившимся за голову Задорнову с Хазановым, но по собственному признанию «ел консервы» и вступал в рукопашную с угонщиками, покушавшимися на его новый подаренный самому себе к Новому году «Мерседес». Он шутил над государством, которое «отвечая из постели» равнодушно смотрело на грабеж своих граждан всевозможными мошенниками: «В России появились первые в мире разорившиеся бедняки. Ни одного разорившегося банкира и масса разорившихся бедняков.» Он старался вписаться в эту выстраданную им реальность.

Впрочем, дикторы в новой стране продолжали разговаривать с гражданами «как со слабоумными или детьми» – «Не страна, а детский сад». А глядя как родственники сбитого знаменитым актером курьера вырывали у подсудимого миллионы, невольно вспоминается незабвенное «У людей большое горе, они хотят поторговаться». Нас по-прежнему «тянет к таланту. Слушать его. Сидеть рядом.» Это тоже не изменилось, вот только таланты ушли в шоу-бизнес как в болото. Над водой торчат лишь отдельные головы.

Жванецкого цитировали многие, в том числе и нынешний президент, о котором сам М.М. отзывался с какой-то грустью: «Очень умный, очень». Может быть, он опасался что В.В. в конце концов вернет тот мир, который сам Михал Михалыч так активно разваливал, но без которого он стал не востребован эпохой. На смену той эпохе пришло время коллективного юмора «Аншлага» и «Комеди Клаба», стендапов, юмора для богачей и креативного класса. Жванецкий же всегда позиционировал себя тем, кем и являлся, — человеком из народа, механиком одесского порта, сумевшим овладеть важнейшим из искусств советского времени — эстрадным, доносившимся с магнитофонных лент.

В его время люди упорно пытались найти истину, но не где-то рядом с космосом, а прямо здесь и сейчас. Искали ее и у Солженицына, учившего жить не по лжи, и у академиков Сахарова с Лихачевым и невесть еще в каких местах. Все это были исторические фигуры, при сообщении о смерти которых аудитории полагалось вставать и почитать память.  Однако Михаила Михайловича мы почтили и без вставания.

Начальник АТС, неуловимый начальник транспортного цеха, пассажиры одесского парохода… Многочисленные персонажи Жванецкого стали известны нам более чем реальные знакомцы. Он и сам из писателя превратился в ожившего персонажа. Все время он звал людей за собой, не просто посмеяться над бессмысленной суетой перекатывания вагона то под соль то под сахар но и как-то стать лучше, возвышеннее что ли, может даже умнее.

Новое время правда приветствовало только стремление стать богаче и вовсе не за счет эстрадных концертов. Перемены навалились на народ. Шахтеры на Горбатом мосту стучали по нему касками — раздавался звук как будто от стука пустых голов. Когда загорелся дом Профсоюзов в Одессе, раздались голоса, возмущавшиеся молчанием известных московских одесситов. Дескать молчание — знак согласия с действиями украинских националистов. И возникло подозрение, что разрушавшие СССР как люди неглупые подозревали, чем все это закончится.

Обоснованы ли были эти подозрения? Нельзя судить людей одной эпохи с позиций совсем другой, из нового времени. Советский зритель, смеявшийся над дефицитом свежей рыбы, сейчас кажется простодушным и в чем-то наивным. Нынешний, особенно в партере, не расслабляется даже в театре — ведь тогда он вылетит из партера, потеряет место и в жизни тоже. Люди на концертах хохотали и аплодировали, потому что было смешно, песня помогала строить и жить, а юмор — выжить.

Эпоха дефицита колбасы закончилась, сейчас у нас дефицит культуры. Всегда чего-то не хватает.

После краха Союза стало считаться, что искусство больше не принадлежит народу — ему оставили «КВН» и почти мексиканские сериалы с действием в РФ. И только ветераны сцены пели и шутили, как и раньше. Их по старинке награждали орденами на кремлевских приемах, а в жизни все больше забывали.

Но Жванецкий был, разумеется, незабвенным.

Его называли Михаилом Михайловичем, настоящее отчество — Маньевич — употребляли в основном чиновники при официальном обращении, и он не любил этого. Такое обращение сулило неприятности. Однако у него были и защитники, потому что граждане все-таки чувствовали, что он с ними, а не как «звезды» сегодня.

После смерти, разумеется, начинают изучать завещание, количество наследников, кому достанутся миллионы и прочая, и прочая. Но несмотря на дачу в Серебряном бору, круглые суммы на счету, «Мерседес», женитьбу на молодой тогда супруге, мы, как и армянское радио, ценили его не только за это. И даже ток-шоу на госканалах, если таковые и случатся не смогут испортить его облик. Ведь уход таких людей воспринимается именно как потеря, как будто тебя ограбили. Был живой — и вот уже нет. Ну нет и нет нигде. И его нет и прочих великих сатириков, жива только эта ходячая пародия на Зеленского.

Не следует орать как потерпевшие, рваться на закрытое прощание, жизнь продолжается и надо жить, жить – но все-таки помнить.

 

_______________________

Наш проект можно поддержать.

Автор: Андрей Баранов

Любитель историко-литературной пародии и твиттер-колумнист, автор пьес «Апельсиновый остров» (диплом «За современную политическую пьесу» конкурса «Действующие лица» 2006 г, вышла в журнале «Политический класс»)

Добавить комментарий