РI отказывается от принципа «после драки кулаками не машут» и возобновляет дискуссию о принципах государственного строительства России новой статьей уфимского историка, философа и публициста Рустема Вахитова, в которой он развернуто отвечает на аргументы своих оппонентов. Эта публикация кажется нам тем более важной и актуальной, поскольку предсказанное в статье политическое брожение в регионах, кажется, уже началось, а у консервативной оппозиции, похоже, так и не сложился консенсус по вопросу об оптимальном электоральном и политическом поведении в условиях все более очевидного кризиса регионального управления. За кого нам придется голосовать и агитировать в будущем году – за власть, «системную оппозицию» или, может быть, наконец за тех, кто сможет представить внятную и не разрушительную альтернативу нынешнему политическому застою?
***
В моей последней статье на сайте «Политконсерватизм» «Общий дом или война национализмов?» без всякой задней мысли, я высказал некоторые опасения, касающиеся последствий реализации программы русского политического национализма. Я писал о том, что если русским политическим националистам удастся внедрить свои идеи в массы, воспользовавшись, например, каким-нибудь политическим кризисом и ослаблением федеральной власти, и объявить Россию русским национальным государством с соответствующими реформами, то это может вызвать ответную волну национализмов среди нерусских народов России, которые тоже захотят создать свои национальные государства.
Ведь, по сути, в случае реализации программы русского национализма мы получим такую ситуацию: Россия – национальное государство русского народа, то есть русский народ смог осуществить национальное самоопределение, создав русскую республику в границах современной Российской Федерации (или без некоторых республик Северного Кавказа). Всем же другим народам, живущим на этой территории, будет объявлено, что им никакие национальные государства не нужны, что попытки создавать таковые будут рассматриваться как сепаратизм и с ними будут бороться при помощи государственных репрессий (более того даже те квазигосударства, которые уже существуют – национальные республики, русские националисты обещают ликвидировать[1]). Проще говоря: «то, что дозволено Юпитеру, не дозволено его быку». Вряд ли это будет воспринято с пониманием политическими элитами нерусских народов России, да и самими этими народами.
Возникший конфликт может просто разорвать Россию, подобно тому как схожий конфликт не так давно по меркам истории разорвал Югославию.
Вывод, к которому я пришел, был таков: для того, чтобы сохранить целостность нашего государства и мир и согласие между его народами, Россия должна быть не национальным государством одного лишь русского народа, а империей в хорошем смысле этого слова, государством всех народов, ее населяющих, если хотите – государством русского народа и дружественных ему народов России, как подправил меня уважаемый Виктор Милитарев.
При этом я специально оговаривался, что под национализмом имею в виду вовсе не заботу о своем народе, как его понимают сейчас многие (в лучшем случае это можно было бы обозначить как культурный национализм, а я ведь везде предупреждал, что имею в виду национализм политический) и даже не этноксенофобию (она существовала всегда, задолго до возникновения государств-наций и идеологии их создания и существования – собственно, политического национализма).
Под национализмом я понимал и понимаю идеологию, согласно которой народ, к которому принадлежит данный националист, должен и даже обязан создать свое собственное национальное государство. Как остроумно заметил Эрнст Геллнер, абстрактного национализма не существует, но если бы он был, то он бы утверждал, что всякий народ должен создать свое государство, а если он этого не делает, то, значит, он либо еще не дорос до политического состояния, либо настолько ущербный и никчемный, что недостоин дальнейшего бытия.
Я считаю эту идеологию абсурдной (потому что в мире около 2 000 народов и около 200 государств и нетрудно представить, что стало бы, если бы все народы попытались пойти путем национализма) и крайне опасной (потому что история показывает, что если народы и решаются идти этим путем, то это приводит к большим страданиям тысяч и миллионов людей и к большой крови).
Ничего большего я своей статьей сказать не хотел. Разумеется, мне не приходило в голову оспаривать особую важнейшую роль русского народа в нашем общероссийском доме народов. Более того, говоря, что нашим народам не нужны государства-нации, а нужно общее государство-цивилизация, я вовсе не выступал против прав каких-либо народов и в том числе русского.
Дело в том, что отсутствие своего национального государства у народа я вовсе не считаю ущербом для него. Пример такого государства-цивилизации, как Россия, показывает, что столетиями народы могут существовать без формы национального государства и прекрасно развиваться и процветать. Я, кстати, согласен с нашими нацдемами[2] в том, что ни Российская империя, ни СССР и РСФСР, ни современная РФ не являлись и не являются русским национальным государством, так же как ни Башкирская, ни Татарская республики в составе РФ не являются национальными государствами башкир и татар, – и в отличие от нацдемов (и русских, и башкирских, и татарских) я ничего ужасного в этом не вижу. Считать, что народ претерпевает безумные страдания, не имея своего национального государства, – это удел политического националиста, а я уже говорил, что таковым не являюсь.
Более того, мне близка точка зрения Константина Леонтьева, которую он высказывал в своей книге «Национальная политика как орудие всемирной революции» о том, что политический национализм (в отличие от национализма культурного), наоборот, чрезвычайно вреден для любой национальной культуры, ведь он навязывает ей стандарты западной буржуазной культуры и лишает ее национального своеобразия, ее собственного историко-культурного лица. Политический национализм требует ведь не создания своих оригинальных, у каждого народа собственных политико-социальных и экономических форм; напротив, он стремится все народы превратить в плохие копии западных буржуазных республик или конституционных монархий – с парламентами, капитализмом и даже одними и теми же серыми невзрачными костюмами. Я думаю, вся история ХХ века только подтвердила эти горькие, но проницательные выводы Леонтьева.
Об этом была моя статья.
Я понимал, что затрагиваю тяжелую взрывоопасную тему, но, когда я ее писал и отправлял для публикации я и представить не мог: каким будет ее резонанс.
Реакция на нее в определенных кругах меня просто шокировала. Со стороны русских националистов – и массовки, и даже отдельных небезызвестных идеологов этого движения на меня посыпались обвинения в том, что я русофоб, враг русского народа, что своей пропагандой я уничтожаю Россию, что причиной тому мое нерусское происхождение и т.д. и т.п.
Столько оскорблений по национальному признаку я не слышал за все 47 лет моей жизни.
Многие из среды русских националистов и патриотов, похоже, просто не поняли: о чем дискуссия? Не разобравшись в моих аргументах, не прочитав, что я пишу, внешне вполне достойные люди, большинство – с высшим образованием, решили, что суть спора проста: татарин критикует русских националистов, поэтому здесь межэтническое столкновение, и всякий сознательный русский должен стать на сторону моих оппонентов и максимально глубоко унизить меня и народ, к которому я принадлежу по крови. В этот момент я остро пожалел, что под моей статьей не стояла подпись: Иванов или Сидоров. Что по мне, так оппонент может быть любой национальности, главное – логическая суть его аргументов. Проблема, о которой я говорил в своей статье, ведь остается той же самой, независимо от фамилии того, кто на нее указал. Но, оказывается, существует разновидность людей, которые, увидев под статьей «неправильную фамилию», просто теряют способность к рациональному мышлению.
Впрочем, были и сочувственные отзывы: я благодарен Максиму Медоварову за слова поддержки и хочу выразить согласие практически со всем, что он написал в своей статье по поводу этой полемики. Благодарен я и Борису Межуеву за его порядочность, интеллигентность, стремление сохранить академический стиль и характер этой дискуссии и ввести ее в рациональное русло; это особенно ценно в связи с тем, что Борис не во всем согласен с моими доводами и в общем-то кое в чем немаловажном – мой оппонент. Благодарен я и Станиславу Смагину – моему давнему оппоненту, с полемики с которым всё и началось: он тоже всегда старался сохранить высокую этическую планку дискуссии.
Дискуссия эта так разрослась, что отследить все ее ответвления уже не представляется реальным. В этой заметке я постараюсь ответить лишь на несколько важных аргументов в надежде, что этим будут исчерпаны недоразумения, касающиеся меня лично и моих взглядов. Разумеется, я не надеюсь, что смогу убедить своих оппонентов, но, может, мы станем лучше понимать друг друга
***
Хотя я всегда верил и продолжаю верить пусть в небольшую, но все же эффективность рациональных дискуссий, начну я с другого. Августин Блаженный, критикуя скептиков, справедливо указывал, что опора разума – вера и что даже в науке, в частности в геометрии, для того, чтобы нечто доказать, нужно сначала нечто принять на веру, то есть сделать аксиомами. Иначе, если сомневаться вообще во всем, то мы погрязнем в болоте тотального сомнения.
Такой аксиомой в сфере национальных отношений для меня является утверждение, что любой народ имеет право на существование и культурное развитие и явным, недвусмысленным злом является сознательное стремление уничтожить любой народ – либо физически, либо путем его культурной ассимиляции в каком-либо большем народе (возможно, с отрицанием самого его существования). Гердер однажды сказал, что народы – мысли Бога, так вот, по-моему, тот политик или идеолог, который покушается на бытие народа, в той же мере выступает против Бога и Его законов, что и человек, замысливший убийство другого человека.
Я это специально оговариваю, потому что среди тех, кто выступил с критикой моей статьи (прежде всего, в сети «Фейсбук»), было немало людей, которые откровенно заявляли, что они, являясь русскими националистами, убеждены, что в России должны жить только русские. Все остальные народы-де должны отказаться от своих «диких культур», признать превосходство русской культуры и полностью ассимилироваться среди русских. Со смесью любопытства и отвращения я следил за дискуссией двух таких типов в комментариях к моей статье: один утверждал, что, когда Россия станет русским национальным государством, нужно законодательно запретить обучение на всех языках, кроме русского, прекратить поддержку всех культур, кроме русской, и всячески при помощи системы госльгот и пропаганды поощрять ассимиляцию инородцев (например, отказывая тем, кто не хочет признавать себя русским, в праве занимать должности госслужбы).
Его единомышленник возражал ему и говорил: ну зачем такие крайности?
Государство не должно восстанавливать против себя нерусское население, нужно исподволь добиться того, чтоб им выгоднее было отказаться от своих «диких культур» и ассимилироваться. Мне это напомнило разговор двух охранников в нацистском концлагере: один – «злой нацист» говорит, что всех евреев, мол, нужно сразу же сжечь, а второй – «добрый» отвечает: ну, зачем так грубо и нецивилизованно? сами от работы перемрут …
Так вот с такого рода русскими националистами я спорить не намерен, потому что не вижу никакой общей почвы для спора. Борис Межуев на своей странице в «Фейсбуке» по поводу таких высказываний очень метко заметил, что с такими «защитниками русского народа» и врагов не надо… Совершенно согласен с ним и могу только добавить, что если русские националисты сами не осудят таких своих «сторонников», то никто не поверит их заверениям, что они – не ксенофобы и нацисты, что они предлагают мирный национал-демократический проект, который принесет лишь благо и русским, и другим «коренным народам России» …
Впрочем, вопрос о связи национализма и ассимиляционной политики сам по себе очень сложен, как я хочу показать ниже…
***
Следующий упрек в мой адрес принадлежит известному идеологу русских нацдемов Егору Холмогорову, который посвятил моей статье целый пост на своей странице в «Фейсбуке». Если оставить в стороне эмоциональные заявления (где он, вырывая куски из моей старой статьи, приписывает мне совершенно противоположное тому, что в ней написано), то в сухом остатке остается его обвинение в том, что я, дескать, проблематизирую сам вопрос о русском государстве и, значит … поступаю как сепаратист.
На это я могу лишь сказать, что насколько мне известно, сепаратизм – это идеология нарушения территориальной целостности государства. Вопрос о том, чем быть России – русским национальным государством или многонародным государством-цивилизацией, – вообще не имеет никакого отношения к вопросу о границах России. Скажу больше: это не мы, евразийцы, сторонники государства-цивилизации, а соратники господина Холмогорова, нацдемы, уже 6 лет требуют отделения от России Северного Кавказа, то есть выступают с сепаратистскими лозунгами (и Холмогорову в его ЖЖ даже приходится с ними спорить, он ведь как-никак тоже своего рода «державник», только с националистическим уклоном).
Даже господину Крылову не приходило в голову обвинять нас, имперцев и евразийцев, в сепаратизме, напротив, он утверждал, что для нас чересчур большое значение имеет территориальный вопрос, а националисты, наоборот, благо нации ставят выше обширности территорий…
Что же касается проблематизации вопроса о национальном государстве, то, видимо, г-н Холмогоров считает тезис о том, что русские должны иметь свое национальное государство, своего рода аксиомой, как я считаю аксиомой, что каждый народ имеет право на бытие и культурное развитие. Иначе говоря, для Холмогорова не благо народа, не его самобытность, не его историческое бытие, а именно политическое оформление этого бытия представляет безусловную ценность. Даже если попытки создать этнонационалистическое государство приведут русский народ в тупик, к катастрофе балканизации евразийского пространства, всё равно он должен стремиться к этому – вот точка зрения Холмогорова.
Либо быть своему национальному государству, либо жизнь нашего народа не имеет смысла – таков ведь вывод из заявления сего публициста о запрете проблематизировать этот вопрос. Много я видел типов, заявляющих то же самое, только носящих нерусские имена и фамилии. С ними и придется договариваться Холмогорову и его сторонникам, если им, не дай Бог, удастся расшатать и разрушить наш общий дом, который он презрительно именует «многонационалией». Только предупреждаю, что в отличие от меня они вовсе не склонны к академическим способам ведения дискуссий…
***
Еще один упрек, который адресовали мне многие адепты русского национализма, – что многонациональное государство лишает русских их идентичности: вместо того, чтобы считать себя русскими, они должны будут считать себя какими-то безликими «россиянами». Эти мои критики думают, что существует лишь очень узкая дилемма: «либо русский национализм, либо российский гражданский национализм», и если некто – противник русского национализма, – значит, он сторонник национализма российского. Кажется, это имел в виду и Егор Холмогоров, когда назвал меня «знаменитым проповедником многонационалии» (ведь российские националисты и говорят о многонациональном народе России или о полиэтнической российской нации).
Между тем я и в статье в РI, и в других своих работах, прежде всего – в статье «Империя как альтернатива национализма», ясно и четко заявлял: я – противник национализма любого типа – и этнического, и гражданского. Более того, я думаю, разница между ними сильно преувеличена, и гражданский национализм представляет собой лишь смягченный вариант этнического. Так, гражданский французский национализм провозглашает, что все, независимо от этнического происхождения – и негры, и арабы, согласные принять французский язык и культуру и признать французское государство, считаются французами и должны иметь те же права, что и этнические французы. Но точкой сборки нации при этом все равно остаются язык и культура этнических французов. Всем остальным этническим группам предлагается перспектива ассимиляции: только не ускоренной и насильственной, как в случае этнического национализма, а мягкой, дающей возможность «инородцам» первого поколения использовать в ограниченном объеме свой родной язык (так называемый «мультикультурализм»).
При этом предполагается, что второе и третье поколение уже самостоятельно выберут французский язык и культуру и полностью растворятся во французском этносе.
Национализм в любой форме есть проект ассимиляции, смешения различных малых племен и народов в одном общем котле некоего большого народа: во Франции это, собственно, французы, народ «острова Франция», в США – белые англосаксонские протестанты и т.д.
Здесь я совершенно согласен со своими оппонентами – даже если попытка реализации российского гражданского национализма окажется успешной (в чем я глубоко не уверен, потому что он вызывает отторжение не только среди деятелей русского нацдвижения) и даже если мы оставим в стороне этический аспект этого (хотя лично мне, как я писал, он кажется решающим), то можно ли будет говорить что народ, поглотивший и переваривший 20 миллионов представителей других национальных культур (значительная часть которых, кстати, нехристианские), остается тем же самым русским народом, который дал миру Пушкина, Толстого и Достоевского?
Смешение всегда предполагает упрощение и, думаю, на место русской культуры придет какой-то вариант «лайт-рашн», действительно, какой-то «российский» эрзац русской культуры. Конечно, русским менее всего свойственен «национализм крови», они всегда охотно принимали как своих всех, кто этого желал, и Айвазовского мы считаем русским художником, несмотря на его армянское происхождение, и Пастернака – русским поэтом, несмотря на то, что он – этнический еврей. Русская культура до сих пор даже выигрывала от «точечных» вливаний нерусской крови. Но ведь никогда до этого речь не шла о смешении с тысячами, сотнями тысяч и даже миллионами «инородцев» и «иноверцев»!
Сейчас Северная Америка стоит перед точно такой же проблемой. Там всерьез реализуется проект гражданской североамериканской нации, где не только потомки белых европейцев, но и все остальные вливаются в культуру, некогда созданную англоксаксонскими протестантами. Будет ли нация, в которую войдут и уже вошли чернокожие, латиноамериканцы и азиаты, той же самой нацией Джорджа Вашингтона и Марка Твена – очень большой вопрос. Речь, естественно, не о расовом аспекте. Я лично не верю в детерминацию биологией культурных особенностей.
Речь о последствиях смешения культур.
Скажем, латиноамериканцы – католики с явным остаточным индейским язычеством, абсорбция этой субкультуры, естественно, заметно изменит протестантский лик «классической» североамериканской национальной культуры.
Повторяю, на мой взгляд истинной альтернативой и гражданского и этнического национализмов является имперская модель. Она отличается от модели нации тем, что не предполагает ассимиляции всех народов в одном большом (что, по сути, не нужно ни большому народу, ни тем более малым, поглощаемым). В империи народы связывает не столько культура (она, конечно, тоже, но все же относительная культурная однородность – признак национальных сообществ), а идеология и подчинение одному и тому же суверену, то есть политическая лояльность.
Россия до тех пор будет оставаться империей (как бы она ни называлась на бумаге законов и конституций), пока татарин, якут, чеченец и балкарец смогут служить российскому государству, разделять важнейшие идеологические положения государства, при этом имея возможность оставаться самими собой, говорить на своем языке, исповедовать свою религию, жить по своим обычаям. Империя это – политэтническая элита, куда верстаются люди вне зависимости от того, какой они национальности, и народ (в социологическом смысле, то есть третье сословие), состоящий из народов (в этнографическом смысле), большого и малых, прикрепленных к своим территориям юридическими скрепами (в Российской империи и СССР это был институт прописки). Просто власть и идеология, без культурного смешения под эгидой западнических идей, скрепляют лучше, хотя бы потому, что среди западнических идей есть и идея политического национализма, заразившись которой, представители разных народов империи могут начать «войну всех против всех».
Россия всегда была такой империей – и при Рюриковичах, и при Романовых, и при коммунистах, и сейчас. Меня, например, сильно озадачивает позиция того же Холмогорова, который умудряется называть себя националистом и демократом и быть страстным апологетом империи Романовых, которая не была ни национальным, ни тем более демократическим государством. Национализм, как известно – это идеология, объявляющая сувереном нацию, народ, объединенный по типу гражданского общества, и национальные государства возникали в борьбе с аристократическими режимами Европы (как, например, Французская республика), хотя бы потому, что аристократия была и есть наднациональное, общеевропейское образование. Какой национальности были, например, Бурбоны, если они правили во Франции, в Испании и в Италии? Не случайно аббат Сийес не включал аристократию во французскую нацию, отождествив последнюю лишь с третьим сословием.
Российская империя, повторюсь, также не была русским национальным государством, потому что в ней сувереном была не русская нация (сколько бы тогдашние чиновники ни провозглашали, что «Россия для русских»), а дом Романовых, среди представителей которого, кстати, немцев было едва ли не больше, чем этнических русских. Поэтому Российская империя гораздо более достойна названия «многонационалия», чем современная Россия, которой правят этнические русские Путин и Медведев[3]. Собственно, это в империи и ценили евразийцы, а если и критиковали романовскую Россию, то за западнический националистический уклон, который во многом и предопределил ее крах.
Такой же империей был Советский Союз, только многонациональную элиту составляла в нем не аристократия, а партсовноменклатура. Да и сейчас Россия остается пусть больной, но все равно империей, и, полагаю, нужно не разрушать ее, а сделать всё для оздоровления ее элиты, выработки адекватной ее цивилизационной специфике идеологии, которая отвечала бы интересам всех народов империи и прежде всего русского, на который, действительно, пришелся основной удар ельцинско-гайдаровских шоковых реформ.
***
Теперь несколько слов о контраргументах Станислава Смагина. Надо заметить, что я вступил в полемику с ним, не очень хорошо зная его взгляды и по-своему истолковав его заявления о том, что он – русский националист. Ознакомившись с его работами, я понял, что под национализмом он понимает, скорее, заботу о собственном народе, что на мой взгляд не имеет никакого отношения к проекту западнического политического национализма. Более того, в его взглядах я нашел много общего со своими. Лично мне импонирует левая составляющая его политического кредо, его явная симпатия к «консервативному социализму», в том числе, в советской его форме. Думаю, по одной этой причине все наши принципиальные разногласия, по сути, снимаются. Национализм ведь – буржуазный проект. Для того, чтобы донациональное общество – сложный конгломерат племен, кланов, субэтносов, этносов превратилось в культурно гомогенное сообщество – нацию, нужна свобода передвижения рабочей силы и капитала внутри страны вкупе с централизованным бюрократическим государством, то есть нужны рынок и капитализм с соответствующей политической надстройкой. Социализм же основан на плановой экономике, когда нужно заранее знать, сколько рабочих рук понадобится в каком регионе для выполнения плана. То есть социализм предполагает прикрепление людей к определенным территориям, в этом он на новом витке развития повторяет феодализм, донациональные общества, на что указывал еще К.Н. Леонтьев.
Поэтому социализм может достраивать модернизированные верхушки к традиционным народам, но привести к внутреннему смешению, превращающему политэтнический субстрат в нацию, он не может. Так что сторонник социализма не может быть националистом по определению (как бы он себя ни называл, поскольку как мы видим, под национализмом часто понимают что угодно), так же как сторонник капитализма обязан быть националистом (что бы опять-таки он сам об этом ни думал).
Но при этом Смагин, будучи по сути сторонником имперского культурного национализма (если называть вещи своими именами), употребляет некоторые идеологические штампы гражданского национализма, думаю, не замечая их несовместимости с другими аспектами его же идеологии. Правильно критикуя и русский этнический национализм (называя его «черепномерным»), и российский гражданский национализм, он называет себя сторонником русского гражданского национализма. Суть его в том, что русские – все, кто принимает русские язык и культуру как «средства интеграции» и лоялен государству, независимо от их этнической принадлежности. Но если словом «русские» мы обозначаем весь конгломерат народов, живущих в России и объединенных упрощенным вариантом русских культуры и языка и «конституционным патриотизмом», то чем же такой «русский национализм» отличается от российского национализма?
Не так давно мы наблюдали, как на Украине грузин Саакашвили и армянин Аваков спорили: кто из них в большей степени украинец? Вряд ли гражданские русские националисты хотят, чтоб бурят и башкир также кричали друг другу: «Я – русский! Нет, я – русский!»
Русский гражданский национализм, как и этнический национализм, требует, чтобы Россию стягивали воедино один язык и одна культура, то есть чтоб россияне были нацией, культурно однородным сообществом. Но мало того, что это – способ ассимиляции нерусских народов, только мягкий, как я уже говорил. Это к тому же вовсе не делает нерусских россиян лояльными российской власти.
Смагин говорит, что инородец, не желающий признавать себя русским и за границей объясняющий иностранцам, назвавшим его русским, что он, например, якут – обязательно враг России. И наоборот, обрусевший инородец обязательно – «политический русский».
Увы, это заблуждение.
Я знаю некоторых представителей политической «тусовки» Башкирии, прекрасно говорящих по-русски, более того, знающих только русский язык и не говорящих вовсе на родных языках, но при этом являющихся злейшими националистами и даже оголтелыми русофобами. Бывает и наоборот: Смагин сам привел пример плохо говорящих по-русски чеченцев, уж, конечно, вряд ли считающих себя русскими, но готовых за правителя России отправиться на смерть. Думаю, кстати, они и воплощают собой принцип имперской лояльности.
Смагин пугает нас призраком некоей сегрегации, которая является, по его мнению, единственной альтернативой национальной гомогенности. Он приводит неприятный пример такой страны с этнической сегрегацией – Боснии. Неприятный, потому что действительно после междоусобной войны босняки и сербы ненавидят друг друга и вряд ли мы желаем такой сегрегации в России. Но ведь пусть не сегрегация, но некоторое мягкое разделение всегда свойственны имперским государства.
Возьмем в качестве примера Советский Союз, к которому Смагин, как и я, похоже испытывает амбивалентные, но все же больше положительные эмоции. Институт прописки обеспечивал проживание значительного числа представителей нерусских народов (например, народов Кавказа) на своих территориях, вдалеке от русского ядра и столичных мегаполисов. Массы представителей народов Кавказа ринулись в Москву именно в эпоху ельцинского капитализма и это не случайно: капитализм по природе своей поощряет активное движение рабочей силы и капитала по стране.
Это не значит, что в Советском Союзе как в Боснии была жесткая сегрегация: любой инородец мог поступить в столичный вуз, переехать в Москву, но там он впитывал общую для всех идеологию, что в значительной мере снимало межнациональные противоречия. Чем не пример для подражания для современной России? По крайней мере, такой путь не предполагает кровавых межэтнических столкновений, в отличие от пути эскалации политических национализмов.
Смагин пишет, что я преувеличиваю опасность нерусского сепаратизма, так, Татарстан окружен отовсюду российской территорией, а если он вздумает отделиться, то ставший русско-националистическим центр может воздействовать на него экономическими и политическими рычагами, чтоб его население одумалось.
Почему-то мой оппонент полагает, что сепаратистские тенденции в нацрегионах обострятся, когда российское государство будет на пике своего могущества, а это, конечно, не так. Приход к власти русских националистов возможен только при крайнем ослаблении федеральной власти, в условиях глубочайшего внешнего и внутреннего кризиса. Безусловно, он будет сопровождаться по крайней мере временной утерей рычагов управления над значительным объемом территорий России.
Возьмите пример соседней Украины. В 2014 году там пришли к власти украинские националисты. Пока они формировали в Киеве какую-никакую дееспособную власть, территории с преобладанием или с большим количеством неукраинского населения, такие, как Крым и Донбасс, просто отделились, и в тех условиях слабое, только формирующееся украинско-националистическое государство ничего поделать с этим не смогло.
Уверяю, что то же самое будет с Кавказом, Татарией, Башкирией, Якутией после прихода к власти в Москве русских политических националистов (притом, что в случае Крыма, Татарии и Башкирии в ситуацию, скорее всего, активно вмешается Турция, вплоть до посылки своих добровольцев на наши земли). Верить, что в том случае, если новая московская власть объявит Россию исключительно русским государством, на всей ее территории провозгласит один государственный язык – русский, а всех ее граждан объявит политически русскими, то татарские националисты и политическая элита Татарстана это стерпят, по крайней мере, наивно. У них вызывают резкую реакцию гораздо более безобидные вещи, вроде требования именовать руководителя Татарии не президентом, а главой…
Что же касается того, что у Татарии нет внешней границы, то и тут всё сложнее, чем кажется моему оппоненту. Дело в том, что еще во время гражданской войны 1918–1922 гг. татарские и башкирские националисты выдвинули идею объединенного татарско-башкирского государства, которому даже было дано название – «Республика Идель-Урал» («Идель» – тюркское название Волги). Эту же идею вынашивала тюркская антисоветская эмиграция в период между мировыми войнами. Ее лидеры инициировали создание в годы второй мировой войны в составе иностранных соединений вермахта одноименного легиона из числа военнопленных красноармейцев – этнических татар и башкир.
В 1990-е годы идеи «Идель-Уральской республики» стали очень популярны в РТ и РБ, выпускалась даже газета с таким названием. Не забыта эта идея и в наши дни. В 2018 году в Казани политические активисты объявили о создании общественной платформы «Свободный Идель-Урал».
Сторонники проекта объединения РТ и РБ указывают на то, что Башкирию и Казахстан отделяет на юге лишь небольшая полоска земли в несколько десятков километров, которую Сталин передал Оренбуржью (так называемый «оренбургский коридор»). Мечта татаро-башкирских националистов – овладеть этим коридором и получить внешнюю границу. В этом их поддерживают казахские националисты и определенные круги на Западе. В марте этого года казахское националистическое издание altyn-orda.kz опубликовало карту, где «оренбургского коридора» нет, и Башкирия граничит с Республикой Казахстан[4].
Интересно что статья в основном – перепечатка с сайта Джеймстаунского фонда глобальных исследований и анализа, который в свое время опубликовал работу американского аналитика Пола Гобла «Оренбургский коридор и будущее средней Волги».
Пол Гобл давно специализируется по этническим проблемам в Урало-Поволжье, контактирует с татарскими националистами и разделяет их озабоченность тем, что у Татария и Башкирия лишены национальной независимости от России. В одной из своих статей Пол Гобл ссылается, между прочим, на принятый в 1959 году Конгрессом США закон об «угнетенных народах» (Captive Nations). В числе других среди народов, «угнетенных коммунистической Россией», там указаны народы «Идель-Уральской республики» (то есть татары и башкиры).
Кстати, «Закон об угнетенных народах» (Закон P.L.86-90) действует и по сей день. Каждый президент США (включая Дональда Трампа) дает специальную клятву об исполнении этого закона. В 2002 году президент Буш заявил, что Белоруссия до сих пор угнетена Россией, сославшись именно на этот закон. Соединенные Штаты неоднократно декларировали, что закон будет действовать до тех пор, пока все упомянутые в нем народы (следовательно, и татары с башкирами тоже) не обретут свободу и независимость. Надо ли добавлять, что такого рода декларации сверхдержавы № 1 вызывают полнейший восторг со стороны татаро-башкирских националистов?
Думаю, этого достаточно, чтобы понять, что угроза со стороны татарстанских сепаратистов гораздо серьезнее, чем кажется нынешним активистам русского движения в России.
Смагин также верно пишет, что с уходом русских с Кавказа там может начаться резня между местными народами, так как межэтнические противоречия там велики, и только русская власть как бесстрастный арбитр остается там гарантом мира. Я, кстати, с этим совершенно согласен; и пример распада СССР доказал верность этого. Ельцина предупреждали, что стоит русским уйти из Средней Азии, там начнется война, которая помимо огромных жертв, приведет и к огромным потокам беженцев и мигрантов в Россию. Он не прислушался, а это оказалось правдой. Мигранты-таджики стали обязательной принадлежностью наших мегаполисов именно после отделения Таджикистана. Сейчас люди, которые называют себя, как и Смагин, русскими националистами (правда, вкладывая в эти слова иной смысл) требуют отделения Северного Кавказа. Если они своего добьются, они получат войну около наших южных границ и сотни тысяч беженцев в России. По сравнению с этим сегодняшняя проблема мигрантов будет казаться легким пустячком.
В этом, повторю, Смагин прав. Неправ он, по-моему, лишь в том, что только охранение и развитие русского национализма может спасти Кавказ от войны. На мой взгляд, наоборот, если Москва объявит кавказцам, что отныне они – русские, то на время они даже забудут о взаимной вражде и выдвинут альтернативный националистический проект какой-нибудь Северо-кавказской федерации, независимой от России.
Лично я не хочу такого развития событий и верю, что мой оппонент никоим образом ничего такого тоже не хочет.
***
Наконец, несколько слов я хотел бы сказать об аргументах Бориса Межуева. Ему не нравится имперская модель, потому что имперцы якобы интересуются только приростом территорий, а национализм при всех его недостатках имеет одно явное достоинство: националиста интересует народ, его жизнь, его благо, а не величие государства. Собственно, это даже не аргументы Бориса, это аргументы Константина Крылова из его знаменитой программной статьи «Земля наша велика и обильна» времен приснопамятного спора между имперцами и нацдемами в русском консервативном движении (это было еще в те благословенные докрымские года, когда Крылов и его соратники еще не озаботились проблемой расширения границ России).
На мой взгляд, перед нами просто непонимание сути имперского проекта. Принципом, конструирующим империю, является на самом деле вовсе не территориальная экспансия, а идеологема. Именно поэтому империя может быть крошечной по своим территориям, но при этом всё равно считать, что именно она – единственный светоч цивилизации на Земле, а всё остальное на этой планете – варварские окраины (на что однажды остроумно указала Светлана Лурье).
А вот национализм, совсем наоборот, всегда очень и очень озабочен проблемой территорий и границ. Собственно, как правильно заметил Эрнст Геллнер, именно национализм и породил проблему границ: пока Франция и Англия были многонародными имперскими донациональными государствами, четкой границы между ними не было, и английские дворяне, живущие на Британских островах, могли быть вассалами французского короля.
Превращение Константина Крылова из «цивилизованного нацдема», подчеркнуто «уважающего» права других национальных государств постсоветского пространства, в сторонника русской ирреденты и расширения России за счет Восточной Украины показательно и по-своему логично. Формирование национального государства обязательно предполагает территориальное расширение, а также этнические чистки, изгнание этнических групп с определенных территорий и т.п. (Максим Медоваров очень хорошо показал это на примере формирования турецкого национального государства).
Именно русские националисты вроде Егора Просвирнина вынашивают идеи вооруженного вторжения в Северный Казахстан и в своих интервью рассуждают о перспективах разгрома казахской армии (так же как именно украинские националисты мечтают о расширении Украины за счет нашей Кубани и Воронежской области). И наоборот, Россия пока не ввязалась в авантюру войны против всех соседей и за объединение русского народа в рамках одного государства лишь потому, что она остается империей. Настоящая империя (не путать с буржуазными государствами-нациями с довесками колоний) всегда миролюбива, гибка в плане отношений с властями и населением союзных, да и вассальных территорий. Нынешние российские «озабоченные территориальными проектами» имперцы-евразийцы, в отличие от «миролюбивых нацдемов», не идут дальше предложений мягкой конфедерации (по образцу Евросоюза) с некоторыми постсоветскими республиками.
И совсем уж напоследок буквально пару слов о том, как националисты якобы заботятся о благе народа. Тут я тоже с Борисом не соглашусь. Я живу в национальной республике России и хорошо помню конец 1980-х – начало 1990-х, когда местные башкирские националисты попытались всерьез реализовать проект башкирского национального государства. Они тогда в газетах, журналах, на митингах очень много и красиво говорили о печальной судьбе башкирской деревни, об утрате городскими башкирами родного языка, о безработице среди башкир, о падении нравственности. В общем, на словах они были очень озабочены благом простых башкир. Потом они вошли во власть, объявили суверенитет, стали строить «суверенную республику», три года даже налоги не платили в федеральный бюджет, остановили на территории республики действие федеральных законов, передали в республиканскую собственность основу экономики Башкирии – «нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие производства», создали свои представительства (фактически – посольства) в Москве и в зарубежных странах, начали вести практически полноценную внешнюю политику.
К тому моменту, как Путин стал укреплять «федеральную вертикаль», Башкирия, как и Татария, были во многом латентно суверенными государствами (разве что не имели своих армий). И каковы же были результаты? Все деятели нацдвижения оказались хорошо пристроены: при должностях и капиталах. Те, кто печатал в перестройку проникновенные статейки по нацвопросу, кто витийствовал на митингах, стали депутатами, банкирами, министрами. А башкирское село как умирало раньше, так и продолжало умирать. Безработица, упадок нравственности, пьянство, самоубийства среди простого народа – всё это сохранилось. Башкирских писателей стало в разы больше, по особому закону о творческих союзах они получили серьезные привилегии, а проблема утраты языка и ныне там.
И это не было случайностью. Политические националисты убеждены, что решать все проблемы своего народа нужно преимущественно созданием политических институций, желательно своего отдельного государства со всей инфраструктурой – администрацией президента, правительством, министерствами, центральным банком и т.д. За это они очень деятельно и принимаются. Процесс этот затягивает и к тому же привлекает людей определенного типа. Былые романтики национализма оказываются на обочине, на смену им приходят прагматики, которым действительно дела нет до народа, зато очень даже есть до карьеры и денег.
К тому времени как государство или квазигосударство возникнет, проблемы народа еще больше усугубятся, на чем начинает спекулировать новое поколение националистов, под красивые речи рвущееся во власть, дабы потеснить поколение «стариков» и занять их места. Так печально завершается реализация националистического проекта.
Уверяю, то же самое будет, если русским националистам удастся создать русское национальное государство. Бывшие популярные блогеры станут редакторами правительственных газет и журналов, митинговые ораторы – министрами и их замами, ученые, печатающиеся на их сайтах, – академиками и членкорами, сочувствующие им бизнесмены – руководителями банков и директорами рынков. Положение же русского народа останется тем же, а то и ухудшится, потому что к существующим проблемам добавятся те, о которых я писал: как минимум межнациональная напряженность на бывших нацокраинах, как максимум – распад государства и войны по границам…
***
Я не сомневаюсь, что и это мое выступление вызовет бурю возмущения среди представителей определенного лагеря. Они уже поделили россиян на своих и врагов, причем часто по национальному признаку.
Тот распад России, которого не желает ни один здравомыслящий гражданин и патриот нашей Родины в их головах уже произошел. Но дискуссия выявила, что среди тех, кто называет себя русскими националистами, есть и разумные люди, способные к рациональной дискуссии. Я обращался к ним в надежде, что общими усилиями сторонники российского «цивилизационизма» и русского национализма смогут хотя бы вступить в некий диалог. Делать это надо сейчас, потому что если лет через 6–8 наступит перестройка-2 (а я думаю, что скорее всего, так оно и будет), то начнется всё с брожения на нацокраинах, и тогда, возможно, будет уже поздно вести теоретические разговоры, и политикам придется решать проблемы сиюминутными, не всегда удачными компромиссами. И если им это удастся, это будет еще не самый худший вариант развития событий…
[1] Конечно, и противоположный сценарий, когда нерусские националисты бодро строят свои нацавтономии, а русские этого лишены, тоже плох и конфликтогенен, идеалом была бы всесторонняя забота государства и общества обо всех национальных культурах – и русской, и нерусских без трансформации культурного национализма в политический.
[2] Особенно хорошо об этом написано у Сергея Сергеева.
[3] Интересный исторический факт: один из первых русских националистов, создатель «Ордена русских рыцарей», декабрист М.А. Дмитриев-Мамонов подготовил проект закона, запрещавшего инородцам править в России; общеизвестно, что проект был направлен против Александра Первого, внука голштинца Петра Третьего.
[4] Казахские националисты вспомнили об «Оренбургском коридоре»: http://news24today.info/kazakhskie-natsionalisty-vspomnili-ob-orenburgskom-koridore.html