В данный период одним из наименее поддерживаемых высказываний о России как на Западе, так и в самой России является тезис о ее европейскости. Европейцы, слишком американизированные, воспринимают Россию как чужую, далекую цивилизацию и опасную страну. Молодежь уже не представляет, что Старый Свет можно мыслить самостоятельно, то есть отдельно от США. Среди более взрослых людей это понимание сохраняется, но в большинстве случаев оно редуцируется к левому антиамериканизму. С другой стороны, попытки россиян найти другие пути и другие модели для описания своей национальной специфики вполне понятны, учитывая нынешнюю сложную обстановку.
В то время как Европа слишком американизирована, Россия во многих отношениях остается советской. Обвинения ее в советизме со стороны Запада очень актуальны. В данном случае под «советизмом» или «неосоветизмом» подразумеваются:
- отсутствие гражданской и политической свободы, иными словами, аспект, характеризующий каждое тоталитарное государство как таковое и ни одно в частности (таким образом, также камуфлируется или отрицается мягкий контроль над гражданами, осуществляемый в либеральных демократиях);
- центральная роль государства в наиболее важных сферах, таких как экономика;
- империализм (который, в свою очередь, в либерализме путают с идеей «империи» в соответствии с теорией о том, что «демократии не провоцируют войны» или «демократии не воюют друг с другом»).
В России эти критические замечания хорошо известны (и выдвинуты контраргументы), поэтому здесь они не будут рассмотрены. В данной статье под «неосоветизмом» мы не подразумеваем ни вышеперечисленные аспекты, ни ностальгию по СССР, ни ее более крайние и противоречивые явления, такие как «православный социализм», «православный сталинизм» и т. д. Напротив, речь идет обо всех теориях, геополитических и социальных проектах и моделях личного поведения, понимаемых как отрицание, реакция или даже преодоление советского прошлого и его наследия, но на самом деле имеющих большое сходство с ним. В основном это связано с неправильной интерпретацией СССР как национального (русского) государства, закрепившейся, если выразиться юнгианским языком, на уровне «коллективного бессознательного». Именно этим объясняются и специфика поиска национальной идеи, который Россия ведет с эпохи перестройки, а также необузданность и легкость, с которыми происходит переход от одной теории к другой. Отождествление СССР с (русским) национальным государством заставляет совершать исторические, культурные и философские пируэты, направленные на совмещение достаточно различных и часто несовместимых элементов, что определяет синкретический характер подхода, на который мы обратим внимание.
В этой работе тезис о европейскости России будет продемонстрирован в негативном ключе, то есть по принципу разделения общих проблем и кризисов: таким образом обратим внимание на актуальные вопросы, а затем сформулируем конкретные предложения. Анализ «позитивных» аргументов отвлек бы наше исследование от этой практической цели. По той же причине не будут анализироваться и обоснованные возражения против этой позиции: спешим уточнить, что рассматриваемый тезис не предполагает неполноценности и ее подчинения другим странам. Не подтверждается и теория России как «щита» западноевропейской цивилизации от Азии, которая многими аргументируется на основе весьма своеобразной интерпретации некоторых отрывков неоконченной критической статьи «О ничтожестве литературы русской» А. С. Пушкина.
Объединяет сегодня Россию и Старый Свет кризис устоявшихся («традиционных») поведенческих, семейных, общественных, культурных этнических порядков.
Близость Европы и России сводится не только к общим проблемам, но касается и специфики реакций на них и предлагаемых решений. Поскольку правильная критика наиболее ярких и своеобразных проявлений господствующих в западных обществах тенденций хорошо известна читателям, мы сосредоточимся на втором полюсе, то есть на России. Надеюсь, российский читатель не усомнится в том, что любая разумная и конструктивная критика предполагает глубокий интерес и уважение к рассматриваемой теме. В конце мы рассмотрим выражение «новая Европа» и его практическое содержание. Не лишним будет предположить, что наша идея — это повторное предложение проекта «Большой Европы», переосмысленное в контексте нынешнего кризиса. Необходимо и важно, чтобы это единство было воспринято обеими сторонами хотя бы на общественном и культурном уровне. Поэтому возможные пути экономической и политической реализации этого проекта рассматриваться не будут.
В связи со сказанным далее мы предлагаем кратко рассмотреть следующие вопросы, обусловленные вышеупомянутым советским «бессознательным»: традиционные ценности, вопрос техники, дугинский вариант евразийства, красно-коричневые идеи, “многонациональнофилию” и, наконец, идею освобождения так называемого третьего мира. Сразу уточним, что в одной статье эти темы невозможно раскрыть полностью, поэтому проанализировано лишь несколько примеров из каждого пункта.
Для большинства людей традиционные ценности означают общую модель поведения, состоящую из превознесения семейных ценностей и ответственного отношения к обществу, а также патриотического отношения к родине. В данном случае мы сосредоточимся прежде всего на семейных ценностях, поскольку в силу своего основополагающего характера они подвержены наслоению самых разных идей и смыслов. Под семейными ценностями мы понимаем стремление к созданию семейной ячейки, скрепленной брачными узами. Целью семьи, разумеется, является размножение. Таковы основные столпы современной традиционной российской семейной этики. То, как достигаются эти два результата, не воспринимается как решающий фактор. К примеру, несмотря на некоторые тенденции последнего времени, большинство молодых россиян заключают свой союз перед лицом государства, а не в церкви. Если говорить уже о потомстве, то, помимо зачатия как результата сношения, существуют и другие возможности его завести, доступные любой паре даже бесплатно. Следовательно, поведением, входящим в конфликт с идеей семьи, является соответственно: незаинтересованность и/или прерывание брачных уз (никак не обсуждаемое “марьяжфри”[1] и развод), а также незаинтересованность и/или прерывание беременности (широко известное чайлдфри[2] и аборт).
Вопросы, исторически понимаемые как решающие для традиционной семейной идеи, — это развод и аборт. Кризис инстинкта или, по мнению других исследователей, желания создавать семью, то есть нами называемое “марьяжфри” и чайлдфри[3] — новое явление. Вопросы развода и абортов в целом можно рассматривать с разных точек зрения: религиозной и светской. Религиозная перспектива, по сути, включает в себя не только наиболее распространенное монотеистическое видение. Все «традиционные» взгляды здесь проанализировать невозможно, таковое исследование потребовало бы написания нескольких монографий. Поэтому, здесь мы обратим внимание только на конкретный итальянский случай, надеясь, что эти рассуждения заинтересуют российского читателя. В Италии в 1974 и 1981 годах состоялись аброгативные референдумы, по вопросам о разводе и об абортах соответственно. Политической силой, сумевшей вызвать общественную дискуссию, приведшую к легализации этих двух практик, стала Радикальная партия (возглавляемая Марко Паннеллой), которую можно определить как «либертарианскую».
Позиции основных «правых» партий (Христианско-демократическая партия, Итальянское социальное движение и др.) того времени очевидны, но интересно рассмотреть позиции прогрессивных, то есть левых партий. В вопросе легализации развода, например, ИКП (Итальянская коммунистическая партия) раскололась, тогда как в вопросе разрешения аборта такие интеллектуалы, как Пьер Паоло Пазолини (которого в 1949 году выгнали из ИКП за его гомосексуальность) и Норберто Боббио (член Итальянской социалистической партии), ясно выступили против. В вопросе с разводом многие коммунисты, даже ограничиваясь гражданским браком, считали, что он может подорвать единство семьи, и это дестабилизирует общество и ухудшит положение пролетариев. Получается, что немалое количество коммунистов защищали, если можно так выразиться, «традиционную пролетарскую семью». В отношении абортов, напротив, позиция ИКП была гораздо более единой. Интересно заметить, что в Италии легализация абортов была победой радикалов, а не коммунистов (или «красных» в целом), хотя позже они, как это часто случается, попытались это представить как свой собственный триумф. Эти позиции свидетельствуют о фундаментальности данных вопросов для понятия семьи.
После рассмотрения итальянского опыта по главным вопросам семейных ценностей, мы можем обратиться к российской практике, ограничиваясь современной обстановкой, которая нас интересует. Общеизвестно, что количество разводов и абортов в России весьма велико. Несмотря на акцент на «традиционных ценностях», в центре которых стоит семья, когда немногие политики или общественные деятели от слов переходят к делу, то есть к формулированию конкретных политических предложений, направленных на отмену аборта (о разводе и речь не идет), реакция общества и большинства партий (независимо от их политической ориентации и культурной традиции) едина, сильна и негативна. Это наиболее важный показатель – дело не столько в том, что Россия (а точнее РСФСР) в 1920 году впервые в истории человечества легализовала право на аборт, сколько в том, что общее отношение к этой теме особо не изменилось. Опредмечивание человеческого, то есть идея о том, что человек может являться не только целью, но также и средством, глубоко связана с вопросом о технике, который будет рассмотре далее. Более того, когда обсуждаются традиционные семейные ценности, мало кто обращает внимание, что в России также разрешены суррогатное материнство, искусственное и экстракорпоральное оплодотворение, что воспринимается обществом вполне спокойно и объясняется этой же расчеловечивающей опредмечивающей логикой. Область репродуктологии очень развита и российские клиники привлекают и многих иностранных пациентов, чего, наоборот, нельзя сказать о многих европейских странах.
Что касается вопроса техники, цифровизация услуг для граждан, доступность мобильных приложений и с ними связанных сервисов – всё это, как и многое другое, сильно отличает РФ от ведущих стран того же Евросоюза. В России даже пенсионеры регулярно пользуются тем, что для многих европейцев скорее фантастика. В большинстве западноевропейских стран системы быстрых платежей не существует, а с помощью банковских приложений можно только перевести деньги со счета на счет. К тому же, в отличие от России, деньги, объем перевода которых также сильно ограничен, будут получены лишь через какое-то время. Но это лишь один пример. Учитывая нынешний глобальный контекст и дух нашего времени, это, конечно, хорошо, ведь во многих случаях «отказ от цивилизации» не решает проблемы, а усугубляет их. С другой стороны, стоит повторить, что отношение к технологиям — глубоко связанная с традиционными ценностями тема.
То, что технологии уже перестали быть средством, а человек — целью, трагичнее ощущают именно западноевропейцы, что объясняется спецификой европейской и российской секуляризации. В первом случае она состоит из имманентных и светских версий христианского мировоззрения, отличающихся лишь отрицанием Бога и собственного религиозно-трансцендентного происхождения, при этом называющих себя по-другому, а в российском случае — это отражение советского государственного атеизма. То, что было «атеистическим», сегодня называется «светским». Неудивительно, что в России противостояние цифровизации обычно объясняется лишь политическими и правовыми рисками, причем чаще всего тогда, когда обсуждаются ее наиболее яркие применения (как оплаты по биометрии, например, но и это отталкивает лишь немногих). То, что человек может стать средством, а не целью, то, что «человечность» в конечном счёте не может и не должна быть редуцирована или вовсе заменена, – особо не пугает людей. В связи с этим интересно вспомнить, что на инаугурации Сергея Собянина Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил, что «роботы никогда не будут управлять людьми».
Мало кто согласится с необходимостью устанавливать пределы технологического и цифрового прогресса исключительно на основе философских аргументов. Напротив, молодой европеец это одобрит, хотя в большинстве случаев в связи с этим откажется проследить свое неприятие до идеи Бога и творения, но предпочтет идею «Человека», которая, как хорошо известно из истории последних двух столетий, приобрела характер сначала религии, а затем идеологии (вещи не совпадающие). Если кантовский разум признал свои пределы, говоря о научной невозможности доказать существование Бога, то в моральной сфере он не смог избежать возвращения к этому основанию. Более того, даже если на мгновение отбросить вызывающую разногласие идею Бога, важно отметить, что кантовский разум определил человека в терминах цели: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству»[4]. Показательно, на основе личного опыта автора, как люди ведут диалог с голосовым помощником Алисой, а не просто выражают просьбы или приказы. К тому же, очень часто они обсуждают со своими друзьями или знакомыми, как лучше с ней общаться. С этой точки зрения европейский подход очень отсталый, основанный на логике просьбы. В этом и заключается главная суть, объясняющая специфику современного российского подхода к технологиям. Именно из-за этих отличий в ожиданиях от машины в России все чаще приходится сталкиваться с диаметрально противоположной оппозицией: отрицанием прогресса, разрушением техники “лопатой”. Если бы техника понималась только как средство и существовала дистанция между человеческим и техническим, то не проявлялось бы и желания от нее отказаться. Честности ради следует добавить, что во многих случаях за собственной культурной спецификой у европейцев скрываются лень и привязанность к привычкам — аспект, не лишенный той же иррациональности, что и в «отказе от цивилизации».
Трактовка традиционных семейных ценностей в наше эпоху не может не учесть такой актуальный вопрос, как гомосексуализм. Он связан с двумя вышеупомянутыми пунктами, а именно созданием семьи и потомства. В этом вопросе большинство российского населения, независимо от возраста, уровня образования, интеллектуальной ориентации и политических взглядов, объединяет сугубо негативное отношением к предоставлению любых прав однополым парам. Именно это и убедило многих европейцев и американцев в том, что нынешний конфликт между коллективным Западом и Россией — противостояние двух разных цивилизаций. Это мнение разделяют как левые европейцы, справедливо считающие РФ наследницей СССР, так и правые европейцы, видящие в РФ (некритично ими отождествляемой с Россией) наследницу Российской империи (понимаемую в довольной советизированном и модернистском смысле) – таким образом противопоставляют себя “либералам”, “прогрессистам” и “глобалистам”. Поэтому единственным параметром, представляющим Россию консервативной или традиционной страной, является ее политика в отношении гражданских союзов и браков однополых пар. Вопрос предоставления этих прав однополым парам все считают решающим фактором, не оставляющим сомнений и удовлетворяющим как тех, кто выступает за современную политическую деятельность России, так и тех, кто против нее. Однако, около 10 лет назад гомосексуальные пары в России могли легко иметь детей при условии, что ребёнок был сыном или дочерью одного из партнёров. Противостояние более радикальным проявлениям «либерализма» и «глобализма» является относительно недавней тенденцией в российской политике, так что трудно говорить о какой-либо то ли «существующей», то ли «восстанавливаемой» традиции в России. Подобно явлениям, которые мы рассмотрим ниже, позиция защиты традиционной семьи от этих тенденций как в Европе, так и в России характеризует людей, не только имеющих разные представления о таких значительных вопросах, как аборты и разводы, но и придерживающихся совершенно разных образов жизни.
Если для присоединения к традиционалистам достаточно выступать против требований ЛГБТ[5] , то ими могут стать почти все: не раз разводившиеся, прелюбодеи, и даже не желающие иметь детей люди. Получается “негативная” идентичность. Если ею ограничиться, то довольно трудно обосновать противостояние России с Западом как “столкновение двух цивилизаций”. Более того, о недостаточности этой позиции говорит и тот факт, что многие интерпретации традиционных ценностей в конечном итоге сводятся к мерам, направленным на улучшение демографической обстановки. Речь идет о поддержке семьи и общественном консерватизме, который в прошлом веке, особенно в Европе, назвали бы “буржуазным” и который вполне объясним, учитывая нынешнюю сложную геополитическую ситуацию. Не ограничиваясь критическим аспектом наших замечаний, следует отметить, что защита естественной семьи в наши дни — это уже немало.
В Европе понятие семьи почти полностью релятивизировано во имя всеобщего исторического фатализма, которого придерживается каждый «здравомыслящий» интеллектуал, тогда как на самом деле это часть центробежной силы, разрушающей с 68-го года все виды «традиционных» индивидуальных и общественных отношений. Следует отдать должное молодым россиянам — их готовности и желанию создать семью, даже если это нелегко с материальной точки зрения. В Европе же молодые люди (и не только, поскольку средний возраст вступления в брак становится все выше), независимо от их материального положения, часто не хотят семьи, не хотят иметь детей, выступая тем самым против жизни как таковой. Это “танатофильское” отношение касается и других вопросов, опять же служащих поводом для положительной оценки российского общества с традиционных позиций: например, общее негативное отношение к наркотикам (приводящих к «смерти» способностей индивидуума). Напротив, каждый «здравомыслящий» человек в Европе считает, что государство должно их легализовать, поскольку любое этическое высказывание со стороны государства — абсолютное зло. На Западе гегелевская теория этического государства ныне демонизирована. Идея о том, что государство может выработать и защитить не только «формальные» (как следует из либерализма), а также «содержательные» принципы, предполагающие любую ценностную оценку, истолкована исключительно в тоталитарном смысле. Для господствующей либеральной точки зрения «этичность» государства — прямое наследие тоталитарных режимов прошлого века.
Окончание следует
[1] В последнее время стала предметом общественного внимания тема чайлдфри (пропаганда которого запрещена в РФ). Мы считаем, что заслуживает такого же внимания и тенденция, которая может быть определена неологизмом «марьяжфри». В случае «чайлдфри» (пропаганда которого запрещена в РФ) речь идет о парах или семьях, не желающих иметь детей. Под «марьяжфри» подразумевается отсутствие желания у пар разного возраста заключить брачный союз вне зависимости от отношения к теме потомства.
[2] Пропаганда которого запрещена в РФ.
[3] Пропаганда которого запрещена в РФ.
[4] Кант И., Соч., т. 4, ч. 1, М., 1965. С. 270.
[5] Признана экстремистской организацией и запрещена в РФ.